Ладно. Оборотень так оборотень. Как вам будет угодно. А вот насчет превращения…
— Нельзя! — строго сказал я. — Ему перевернуться — будет плохо. Всем. Ты. Я. Они. Он, — я почесал Лакомке между ушей, она прижмурилась и выпустила когти. Капитан поглядел на растопыренную лапу с восьмисантиметровыми крюками и быстро-быстро согласился. Нельзя так нельзя. А за пиратов еще раз — отдельное спасибо. И еще сто тридцать три раза — спасибо. И еще…
— Довольно, — велел я. — Кушать рыба. Вода — пить.
Требуемое тут же доставили. Разумеется, сначала Маххаим, то есть — Лакомке, а уж потом мне, примитивному анифу, который не умеет «перекидываться» зубастым четвероногим.
Глава четырнадцатая
Насыщенная жизнь прибрежной деревеньки
Городом я бы это не назвал. Так, прибрежный поселок. Залив, впадающая в него речка, заросшая тростником. Длинная белая полоса пляжа, на которой — тушки выволоченных из воды лодок. Террасы плоских круглых хижин, тонущие в тропической зелени.
Мы подошли к берегу с первым лучом солнца, однако жизнь в поселке уже кипела.
Встречать моряков вышла целая толпа. Человек пятьдесят. В основном — женщины.
Явления Лакомки народу опять произвело фурор и повальное падение ниц.
Впрочем, наш капитан (теперь я знал его имя — Меченая Рыба) быстро всех поднял, объяснив, что этот Маххаим не любит пресмыкающихся.
Четыре яйца, которые наш экипаж торжественно вынес и уложил на песок, вызвали всеобщее безумное ликование.
Меченая Рыба сообщил, что сохранить заветные яички удалось исключительно благодаря Маххаим, который оберег моряков от посягательств нехороших людей… И так далее.
Пока Меченая Рыба вещал, я разглядывал аборигенов. Если это и были колонисты, то явно не те, что ушли в Исход с Пророком Шу Дамом. Слишком схожий фенотип. Было такое ощущение, будто все они — братья и сестры. Причем среди сестренок попадались очень даже миленькие. И практически голенькие. Мой обновленный организм, всё это время сдерживаемый медитацией и силой воли, вдруг взбурлил гормонами и возжелал… Ну, в общем, возжелал.
Надеюсь, у них тут нет табу, препятствующих близкому общению с чужаками?
Кстати, неплохо было бы перекусить.
Я опустил руку на плечо Меченой Рыбы и сказал негромко и веско:
— Маххаим голоден. Хочет мяса.
Лакомка рыкнула одобрительно. Наши желания совпадали.
Мой капитан заткнулся мгновенно и, похоже, перепугался. Равно как и его соплеменники. Не исключено, решили: под мясом подразумевается кто-то из них. Чем черт не шутит… Может, настоящие Маххаим как раз людей и кушают?
Я успокоил Рыбу, уточнив, что годится любое мясо. Только много. И еще Маххаим любит молоко. Пять минут ушло на то, чтобы объяснить, что такое — молоко. Да, прошу учесть, что я предпочитаю мясо жареным, а к нему — что-то растительного происхождения…
Договорились. Нас торжественно повели кормить. Я получил жареное мясо, фрукты и яйца, Лакомка — тушу свежеубитой антилопы (Ага, значит здесь водятся нормальные млекопитающие!) размером с годовалую телку. Большую часть антилопы, впрочем, слопал Мишка.
Довольный качеством пищи, Мишка всё же слегка обиделся, что на него обращают так мало внимания. Мой балу довольно тщеславен.
А Лакомка с удовольствием купалась в лучах славы. На десерт ей подали молоко. Примерно стакана полтора. Капитан очень извинялся, что — так мало. Больше, мол, никак не получилось.
Лакомке молоко не понравилось. Я его тоже попробовал — слишком сладкое. Не иначе как…
— Женское? — спросил я капитана. Тот закивал с умильной улыбочкой, совершенно не соответствующей его суровому лицу.
— Плохо, — не одобрил я. — Маххаим надо — не от человека.
Я собирался остаться здесь на некоторое время. Попрактиковаться в языке. Разобраться в местном социальном устройстве. Еще не хватало всё это время морить голодом местных младенцев.
