Какая из этих версий отвечает истине, утверждать трудно.
Александр I, зная, что Константин не имеет прав на престол из-за своего неравного брака с польской графиней, да и сам не хочет быть царем, дал 16 августа 1823 г. манифест об отречении Константина и назначении Наследником престола Николая. Но и это дело Александр не провел нормально. Он почему-то не пожелал огласить манифест и повелел московскому архиепископу Филарету хранить манифест секретно в московском Успенском соборе. Копии манифеста также отданы были на секретное хранение в Государственном Совете, в Сенате и в Синоде. Для чего было необходимо делать тайну из такого совершенно не секретного дела, непонятно. Самое же странное было то, что о содержании манифеста ничего не знал сам Наследник русского престола — Великий Князь Николай Павлович. Николай Павлович мог только догадываться о том, что ему возможно придется царствовать.
Однажды, обедая у него, Александр Первый сказал, что он думает отречься от престола и что царствовать придется Николаю, так как Константин не может быть царем из-за женитьбы на графине Грудзинской. На этом разговоре все закончилось.
После скоропостижной смерти Александра I в Таганроге, адъютант Александра I Дибич сообщение о смерти Императора отправил Императрице Марии Федоровне и в Варшаву Великому Князю Константину, которого он считал будущим Императором.
Константин принял присягу Николаю, и в Варшаве стали считать Императором Николая, а в Петербурге настоящий наследник престола присягнул Константину, и в Петербурге был объявлен Императором Константин.
Весьма показательно, что первым присягу Константину принес корпус военных поселений. Он оправдал возлагавшиеся на него Императором Александром надежды. 3 декабря Великий Князь Николай Павлович писал Императору Константину: «Донесение о выполнении присяги поступило сначала от Корпуса военных поселений…». И в следующем письме: «Граф Аракчеев, — писал 3 декабря своему брату Константину, — вступил в исправление своих обязанностей: он и его Корпус также выполнили свой долг. Ваш покорный Николай».
«Таким образом, в те тревожные дни, наполненные растерянностью, сомнениями, ложными слухами и паникой, в дни, предшествовавшие бунту декабристов, поселенные войска во главе с Аракчеевым, первыми в России принесли присягу, подведя этим под колеблющееся здание монархии прочную базу находившейся в крепких руках спокойной, надежной и прекрасно дисциплинированной воинской силы. И уже только этим, кроме всего остального, поселенные войска блестяще оправдали свое существование и вызвавший их к жизни замысел Императора Александра I.
В тревожный и опасный для Императора день 14 декабря 1825 года — день военного бунта декабристов — граф Аракчеев находился безотлучно в Зимнем дворце, в непосредственной близости к Государю.
Факт нахождения Алексея Андреевича в этот день в Зимнем дворце «историографы» объяснили его боязливостью! Не будь графа в этот день в Зимнем дворце, «историографы» выдали бы ему аттестат в трусости за то, что его не было в такой момент около Императора.
Такова природа клеветы и зависти».[5]
Вся эта сумятица в значительной степени создалась благодаря странному поведению Государственного Совета, члены которого после вскрытия конверта с манифестом Александра I о назначении Наследником престола Николая I, сделали вид, что они не поняли, «как поступить» «в данном случае и в полном составе отправились к Николаю I», «желая узнать его мнение», то есть переложить всю ответственность за принятое решение на него.
История с завещанием Александра I носит настолько странный характер, что можно предполагать, что к ней приложили руку масоны из числа высших придворных, заинтересованные в успехе заговора декабристов.
«Цесаревич Константин, — указывает В. Иванов, — бросает упрек членам Совета (Государственного Совета) в их глупости, но, к сожалению, здесь была не глупость, а измена, темная масонская измена, определенное намерение создать сумятицу и замешательство и совершить кровавый государственный переворот».[6]
