- Почему потеряно? Из чего вы это заключаете? - отозвался с досадой Егор Егорыч.
- Из того, что Петербург ныне совсем не тот, какой был прежде; в нем все изменилось: и люди и мнения их! Все стали какие-то прапорщики гвардейские, а не правительственные лица.
Егор Егорыч молчал.
- Князя, конечно, я лично не знал до сего времени, - продолжал Крапчик, - но, судя по вашим рассказам, я его представлял себе совершенно иным, нежели каким увидал...
- Каким же вы его увидали?.. Что такое?.. - спросил опять-таки с досадой Егор Егорыч.
- То, что... Я побоялся в письме подробно описывать вам, потому что здесь решительно говорят, что письма распечатываются, особенно к масонам!..
- Ну, придумывайте еще что-нибудь! - перебил его Егор Егорыч.
- Что делать? Сознаюсь откровенно, что побоялся! - признался Крапчик и затем принялся было точнейшим образом рассказывать, как он сначала не был принимаем князем по болезни того, как получил потом от него очень любезное приглашение на обед...
- А кто еще с вами обедал у князя? - перебил его Егор Егорыч.
- Обедали известный, разумеется, вам Сергей Степаныч и какой-то еще Федор Иваныч...
- Знаю! - как бы отрезал Егор Егорыч.
- За обедом князь, - продолжал Крапчик, - очень лестно отрекомендовав меня Сергею Степанычу, завел разговор о нашем деле, приказал мне говорить совершенно откровенно. Я начал с дела, лично меня касающегося, об одном раскольнике-хлысте Ермолаеве, который, по настоянию моему, посажен в острог и которого сенатор оправдал и выпустил.
Егор Егорыч, услыхав это, откинулся на задок кресла, как он всегда делал, когда его что-нибудь поражало или сердило.
- Но зачем же вы с этого какого-то глупого дела начали? - произнес он.
- Потому что оно самое крупное, - объяснил Крапчик.
- Не может оно быть крупное!.. Это какая-нибудь сплетня, клевета поповская!.. За что хлыстов преследовать и сажать в острог?.. После этого князя и меня надобно посадить в острог, потому что и мы, пожалуй, хлысты!..
Тут уж Крапчика точно кто по голове обухом ударил.
- Что это, Егор Егорыч, шутите ли вы или дурачите меня?!. - сказал он, потупляя глаза. - Я скорее всему на свете поверю, чем тому, что вы и князь могли принадлежать к этой варварской секте!
- К варварской?.. Вы находите, что эта секта варварская? - принялся уже кричать Егор Егорыч. - Какие вы данные имеете для того?.. Какие?.. Тут зря и наобум говорить нельзя!
- Нет-с, я не наобум говорю, - возразил обиженным голосом Крапчик и стал передавать все, что он слышал дурного о хлыстах от Евгения.
Егор Егорыч морщился и вместе с тем догадался, что Петр Григорьич не сам измыслил рассказываемое и даже не с ветру нахватал все это, потому что в словах его слышалась если не внутренняя, то, по крайней мере, фактическая правда.
- Кто вам повествовал так о хлыстах? - спросил он.
- Повествовал мне о них ученейший человек, - отвечал с апломбом Крапчик, - мой и ваш приятель, наш архиерей Евгений.
- Нет, я не считаю Евгения своим приятелем! - отрекся Егор Егорыч. - Я Евгения уважаю: он умен, бесспорно, что учен; но он рассудочный историк!.. Он в каждом событии ни назад заглядывать, ни вперед предугадывать не любит, а дай ему все, чтобы пальцем в документиках можно было осязать... Я об этом с ним многократно спорил.
- А как же иначе, на что же можно опираться, как не на факты, возразил Крапчик.
- А на то, как говорит Бенеке[49], - хватил уж вот куда Егор Егорыч, что разум наш имеет свой предел, и вот, положим, его черта...
Сказав это, Егор Егорыч провел ногтем дугу на столе.
- Далее этой черты ум ничего не понимает, и тут уж действуют наши чувства и воображение, и из них проистекли пророчества, все религии, все искусства, да, я думаю, и все евангельские истины: тут уж наитие бога происходит!
Такой отвлеченной тирады Крапчик, конечно, не мог вполне понять и придумал только сказать:
- Евгений, впрочем, мне доказывал, - с чем я никак не могу согласиться, - что масоны и хлысты одно и то же.
- Масоны со всеми сектами одно и то же и всем им благосклонствуют, потому что все это работа для очистки места к построению нового истинного храма! Вы, как масон, чего ищете и к чему стремитесь? - обратился Егор Егорыч настойчиво к Крапчику.
