- Катерине Петровне я налил стакан, - объяснил тот почтительно.
Крапчик поморщился, а Ченцов вскрикнул:
- Браво, mademoiselle Катрин! Пожалуйте сюда и чокнемтесь.
- Не хочу я с вами чокаться! - отказалась Катрин: голос ее был печален.
Игра между партнерами началась и продолжалась в том же духе. Ченцов пил вино и ставил без всякого расчета карты; а Крапчик играл с еще более усиленным вниманием и в результате выиграл тысяч десять.
- Ну, будет! - забастовал он наконец.
- Мне поэтому надобно дать вам заемное письмо? - проговорил, почти смеясь, Ченцов: выпитое вино немало способствовало его веселому настроению духа.
- Да, уж потрудитесь, - отвечал Крапчик и, вынув из письменного стола нужный для писем этого рода гербовый лист, подал его вместе с пером и чернильницей Ченцову, который, в свою очередь, тоже совершенно спокойно и самым правильным образом написал это заемное письмо: он привык и умел это делать. Получив обязательство и положив его в карман, Крапчик ожидал и желал, чтобы гость убирался; но Ченцов и не думал этого делать; напротив, оставив хозяина в кабинете, он перешел в маленькую гостиную к Катрин и сел с нею рядом на диване. Крапчику это очень не понравилось. Как бы не зная, что ему предпринять, он тоже вышел в маленькую гостиную и отнесся к дочери:
- Ты разве еще не хочешь спать?
- Нет, - произнесла та грубо и отрывисто.
- Мы еще будем ужинать с mademoiselle Катрин! - поддержал ее Ченцов. Vous voulez, que je soupe avec vous?[146] - обратился он к ней.
- Хочу! - ответила и ему лаконически Катрин.
Крапчик, понурив, как бык, головою, ушел к себе в спальню.
Катрин распорядилась, чтобы дали им тут же на маленький стол ужин, и когда принесший вино и кушанье лакей хотел было, по обыкновению, остаться служить у стола и встать за стулом с тарелкой в руке и салфеткой, завязанной одним кончиком за петлю фрака, так она ему сказала:
- Можешь уйти!.. Я позову, когда нужно будет.
Лакей исполнил это приказание. Ченцов слушал с какой-то полуулыбкой все эти распоряжения Катрин.
- Вы проигрались? - заговорила она.
- И очень даже сильно! - не потаил Ченцов.
- Но зачем же вы играли с отцом? Вы знаете, какой он опытный и спокойный игрок, а вы ребенок какой-то сравнительно с ним.
- О, черт бы его драл! - отозвался без церемонии Ченцов. - Я игрывал и не с такими еще господами... почище его будут!.. Стоит ли об этом говорить! Чокнемтесь лучше, по крайней мере, хоть теперь!.. - присовокупил он, наливая по стакану шампанского себе и Катрин.
Она покорно чокнулась с ним, выпила вино и проговорила, беря себя за голову:
- Ах, я не знаю, что вы способны со мною сделать!.. - Я с женщинами обыкновенно делаю то, что они сами желают! - возразил Ченцов.
- Да, но вы их завлекаете, а это еще хуже! - заметила Катрин.
- Вы полагаете? - спросил не без самодовольства Ченцов.
- Полагаю! - произнесла с ударением Катрин.
Ченцов очень хорошо видел, что в настоящие минуты она была воск мягкий, из которого он мог вылепить все, что ему хотелось, и у него на мгновение промелькнула было в голове блажная мысль отплатить этому подлецу Крапчику за его обыгрыванье кое-чем почувствительнее денег; но, взглянув на Катрин, он сейчас же отказался от того, смутно предчувствуя, что смирение ее перед ним было не совсем искреннее и только на время надетая маска.
- А вы знаете, я вас боюсь! - высказал он ей тут же прямо.
- Отчего? - полувоскликнула Катрин.
- Оттого, что вы похожи на меня!..
- Я знаю, что похожа, но не боюсь вас!..
- А я, видит аллах, боюсь точно так же, как боюсь и вашего отца в картах.
- Нет, вы меня не бойтесь!.. Отца, пожалуй, вы должны опасаться, потому что он не любит вас, а я нет.
- И вы что же в отношении меня? - допытывался Ченцов.
- Угадайте! - сказала Катрин, взмахнув на него своими черными глазами.
Ченцов пожал плечами.
- Угадывать я не мастер! - отвечал он.
Ему, кажется, хотелось, чтобы Катрин сама ему призналась в любви, но она удержалась.
- А вот это мне иногда представляется, - продолжал Ченцов, уже вставая и отыскивая свою шляпу, - что со временем мы с вами будем злейшие враги на смерть... на ножи...
