- Он и не мог их вам открыть, - заметил отец Василий, несколько потупляя свои глаза. - Я тоже, хоть и ритор ваш, но имею право объяснить вам лишь одно, что они исходят издревле, из первозданного рая, который до грехопадения человека был озаряем совершенно иным светом, чем ныне мы озаряемы, и при свете этом человеку были ведомы вся тварная природа, он сам и бытие бога; после же склонения человека к своей телесной природе свет этот померк, а вместе с тем человек утратил и свои познания; но милосердый бог не оскудел совсем для него в своей благости. Он по временам возжигал сей райский луч в умах и сердцах людей, им излюбленных. Так, этот свет нисходил на Ноя, на некоторых патриархов, на Иосифа-пустынножителя, положившего в сооруженном им мемфисском храме смарагдовую таблицу с начертанием в ней оснований символического учения о высшем таинстве; хранилось потом это учение у магов, и, переходя путем преемства, хранится оно и у масонов.
- Неужели оно может быть открыто и мне? - спросила с трепетом в голосе Сусанна Николаевна.
- Как и всякому масону, если вы долговременным и прилежным очищением себя приуготовитесь к тому. Орден наш можно уподобить благоустроенному воинству, где каждый по мере усердия и ревности восходит от низших к высшим степеням. Начальники знают расположение и тайну войны, но простые воины обязаны токмо повиноваться, а потому число хранителей тайны в нашем ордене было всегда невелико.
- А вы, отец Василий, и муж мой знаете уж эту тайну? - спросила наивно Сусанна Николаевна.
Отец Василий при этом несколько смутился, но постарался улыбнуться.
- На этот вопрос вам можно будет ответить, когда вы сами удостоитесь узнать хотя часть этих тайн, а теперь могу вам объяснить одно, что я и тем более Егор Егорыч, как люди, давно подвизающиеся в масонстве, способны и имеем главной для себя целью исправлять сердца ищущих, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам открыты, в свою очередь, нашими предшественниками, тоже потрудившимися в искании сего таинства.
- Но какие это средства, святой отец? - спросила Сусанна Николаевна, возведшая уже отца Василия в святые.
- Средства эти начертаны в катехизисе и вообще в правилах масонских, которые я вам передам вкратце, и прошу только запомнить их. Первое: вы должны быть скромны и молчаливы, аки рыба, в отношении наших обрядов, образа правления и всего того, что будут постепенно вам открывать ваши наставники; второе: вы должны дать согласие на полное повиновение, без которого не может существовать никакое общество, ни тайное, ни явное; третье: вам необходимо вести добродетельную жизнь, чтобы, кроме исправления собственной души, примером своим исправлять и других, вне нашего общества находящихся людей; четвертое: да будете вы тверды, мужественны, ибо человек только этими качествами может с успехом противодействовать злу; пятое правило предписывает добродетель, каковою, кажется, вы уже владеете, - это щедрость; но только старайтесь наблюдать за собою, чтобы эта щедрость проистекала не из тщеславия, а из чистого желания помочь истинно бедному; и, наконец, шестое правило обязывает масонов любить размышление о смерти, которая таким образом явится перед вами не убийцею всего вашего бытия, а другом, пришедшим к вам, чтобы возвести вас из мира труда и пота в область успокоения и награды. Вот и все-с, высокопочтенная Сусанна Николаевна! А теперь поцелуемтесь нашим братским поцелуем, - заключил отец Василий и поцеловался с Сусанной Николаевной, однократно лишь приложив свою щеку к ее щеке.
Сколь ни внимательно Сусанна Николаевна слушала отца Василия, тем не менее в продолжение всего наставления взглядывала то вверх, под купол, то на темные окна храма, и ей представилось, что в них больше не видно было огненных злых рож, но под куполом все как бы сгущались крылатые существа. Когда, наконец, она вышла из храма, в сопровождении отца Василия, то еще слава богу, что предусмотрительный Сверстов перед тем сбегал в усадьбу и приехал оттуда на лошади в санях, в которые Сусанна Николаевна, совсем утомленная и взволнованная, села. Рядом с нею поместился отец Василий, и Сверстов что есть духу погнал лошадь к дому. Воздух мало оживил Сусанну Николаевну; галлюцинация с ней продолжалась: в полумраке кипящей вьюги она все-таки видела сопровождавших ее крылатых существ, а там вдали, на западе, слабо мерцали огненные лица, исчезающие одно за другим.
