Можно соглашаться или не соглашаться с таким определением, но нельзя не вывести из него заключения об особом назначении и особой направленности «интеллигенции» каковые не имеют ничего общего с природой науки и искусства. «Активное проведение в жизнь» идеалов может соблазнить, но может и не соблазнить художника и ученого (чаще всего оно их не соблазняет, а отталкивает, особенно, если «идеал» рождается не из их собственного творчества, а навязывается им извне). В зависимости от этого ученый, художник могут либо быть, либо не быть «интеллигентами».
Категория эта, во всяком случае, лежит за пределами их творчества, о чем сам Иванов-Разумник твердит неустанно. Чтоб не оставить в этом сомнений, он с особой силой подчеркивает: «Для интеллигенции характерен не акт творчества самого по себе, но главным образом направление этого творчества и активность в достижении; сами же по себе ни наука, ни искусство не составляют прогрессивного процесса». Трудно выразиться яснее, пишет Н. Ульянов.
Анненков был прав, отмечая, что Орден Р. И. стоит — «поперек всего течения современной ему жизни, мешая ей вполне разгуляться». Орден своей фанатичной антинациональной деятельностью замораживал нормальное политическое и социальное развитие России беспрерывно провоцируя Царскую власть на всевозможные ограничения.
В 1924 году проф. Степун писал: «В России революционная идеология была не только отсталою, но тою революционною силою, которая десятилетиями расстреливала из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию, русский символизм, все передовое анти— передвижнеческое искусство, Розанова и даже… Достоевского».
Миросозерцанию и творчеству представителей русского образованного слоя не характерны ни тоталитарность. мировоззрения, ни фанатизм и утопичность политических взглядов, ни тенденциозность и предвзятость творчества: русский образованный человек и русский интеллигент — это антиподы во всем: в психологии, миросозерцании, мироощущении и т. д. Да это и вполне понятно, если вспомнить, какие цели преследует русский образованный слой и члены Ордена Р. И.: цель первых — творить русскую самобытную культуру, цель вторых — любой ценой добиться уничтожения русского национального государства, на почве которого только и может развиваться и цвести русская культура.
Все наиболее ценное во всех областях русской культуры создано отнюдь не интеллигентами, а теми образованными русскими людьми, которых ни Бердяев, ни Федотов, ни другие идеологи русской интеллигенции никогда не причисляли к Ордену Р. И. Творчество членов Ордена — Белинского, Чернышевского, Писарева, Герцена, Михайловского, Салтыкова— Щедрина, Успенского, Горького — в литературе, Перова и ему подобных тенденциозных «белинских от живописи» — это, как ни преувеличивай, все же задворки русской культуры. То, что внесла русская интеллигенция со времени своего возникновения в русскую культуру, все отмечено печатью второсортности: она не столько является творцом, сколько фактором, задерживавшим и затруднявшим развитие русской культуры, и в конечном итоге своего развития — в большевизме — явилась беспощадным разрушителем русской культуры.
С момента своего возникновения Орден Р. И. находился в беспрерывной гражданской войне с верховной русской властью и со всем русским образованным классом, со всеми творцами русской культуры, со всеми русскими образованными людьми, отказывавшимися от сомнительной чести принадлежать к Ордену политических фанатиков и изуверов.
Плоский уровень мышления, унаследованный членами Ордена от Белинского, отталкивал от себя всех подлинных носителей русского духа и подлинных создателей русской культуры. Видный деятель Ордена в царствование Николая II П. Струве признается, что «чем подлинее был талант, тем ненавистнее ему были шоры интеллигентской общественной утилитарной морали, так что силу художественного гения у нас почти безошибочно можно было измерить степенью его ненависти к интеллигенции: достаточно назвать гениальнейших — Достоевского, Тютчева и Фета».
