Самые яркие примеры тому — духовный путь знаменитого Льва Тихомирова, из члена «Народной Воли» ставшего автором «Монархической Государственности», или духовная эволюция Ф. Достоевского, из интеллигента, увлеченного взглядами Фурье и Сен-Симона, ставшего гениальным противником идеи революционного изменения русской жизни (излюбленной идеи русской интеллигенции, которая резко расчленяла верхи русского общества на два непримиримые лагеря — образованное общество и русскую интеллигенцию).
Существует и такая точка зрения, что интеллигенция — левая, революционно настроенная часть духовной элиты страны. Поэтому когда хотят подчеркнуть разрушительную, революционную роль русской интеллигенции, то говорят о левом, революционном крыле интеллигенции.
Тут происходит путаница — с терминологией — проистекающая из неясности мышления.
Да, русская интеллигенция имела свое левое крыло, но она имела и свое правое крыло. Но деление на правую и левую интеллигенцию происходит внутри Ордена интеллигенции (или духовно социального образования, как указывает Н. Бердяев). Левая интеллигенция является левой частью интеллигенции, а не левой частью русского образованного класса.
Правильнее будет вкладывать в термин «интеллигенция» такое же содержание, какое в него вкладывают общепризнанные идеологи русской интеллигенции. Если понимать интеллигенцию так, как понимают ее крупнейшие идеологи интеллигенции, то не нужно будет проделывать ту совершенно ненужную работу, которую зовет проделывать Б. Ширяев, когда он пишет:
«Мы должны установить также и ступенчатость, иерархию интеллигенции в самой себе».
И «ступенчатость» и «иерархия» интеллигенции самой в себе давным давно уже установлена самими интеллигентскими кругами. Е. Юрьевский, который считает себя членом Ордена интеллигенции совершенно прав, когда пишет в своей рецензии о мемуарах В. Маклакова:
«Природа русской интеллигенции крайне сложна и разнообразна. На одном полюсе ее подвижники, мечтавшие о царстве любви и принуждаемые ненавидеть, на другом — все повально ненавидевшие без малейшего стремления что-либо любить».
Да Орден объединял в своих рядах различные психологические типы, но превалировали в нем — «все повально ненавидевшие без малейшего стремления что-либо любить». Целый ряд идеологов Ордена детально расшифровывал ступенчатость строения Ордена. Основным критерием для зачисления в Орден они брали не степень образования и интеллектуальный уровень, а отношение лица к идее эволюционного изменения русской жизни и тоталитарность его мировоззрения. Поэтому деление интеллигенции на «правую» и «левую», «либеральную», «радикальную» и «революционную» должно производиться не в пределах русского образованного слоя, в который механически включается интеллигенция, как органическая составная часть его, а только в пределах Ордена.
«В свои пределы группа эта, — пишет видный меньшевик Дан в «Истории большевизма», — вмещает довольно широкую гамму миросозерцаний, философий, взглядов и партий. Но общим для зачисляемых в нее образованных (и необразованных. — Б. Б.) людей является их политический и социальный радикализм».
Русских образованных людей от интеллигентов отличает не только разница политических идеалов, но главным образом — разница мировоззрений и вер. Уже в 1850 году Герцен писал про Орден Р. И.: «У них учреждена своя радикальная инквизиция, свой ценз идей. Идеи и мысли, удовлетворяющие их требования, имеют права гражданства и гласности, другие объявляются еретическими и лишены голоса. У них образовалось свое обязывающее предание, идущее с 1789 года (т. е. Французской революции, организованной мировым масонством. — Б. Б.), своя религия, религия исключительная и притеснительная» («С другого берега»). В своем ответе эсеру Вишняку Н. Ульянов писал: «Взять, хотя бы, известную «Историю русской общественной мысли» Иванова-Разумника, написанную типичным «интеллигентом». Там, на протяжении обоих томов, упорно проводится мысль об интеллигенции, как особой группе, отнюдь не совпадающей с всей массой образованных людей, тем более людей науки, литературы, музыки, техники. Напротив, старательно подчеркивается, что ни талант, ни знание, не делают еще человека двигателем прогресса. Интеллигенция, по его словам, «есть этически — антимещанская, социологически — внесословная, внеклассовая, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и активным проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности».
