Уже Пушкин, еще на заре зарождения Ордена отметил, что в России очень много людей «стоящих в оппозиции не к правительству, а к России».
Духовное равновесие, создавшееся в начале царствования Николая I, впервые после Петровской революции, после подавления заговора масонов-декабристов и запрещения масонства, совершенно не устраивало западнически настроенные круги дворянства, находившиеся во власти идей вольтерьянства и масонства: этим кругам, поставившим организаторов Ордена, нужна была не социально и политически прогрессирующая Царская Россия, а Россия без царской власти, которую они могли бы калечить по полюбившимся им масонским рецептам. Члены Ордена Р. И. — были не представителями нормальной политической оппозиции, которых можно было умилостивить какими-либо уступками и привлечь их к сотрудничеству с властью, как ошибочно думали все цари начиная с Николая I. Вместо того, чтобы выжечь дотла возникнувший Орден принципиальных убийц Самодержавия, Православия и всех русских традиций, они расценивали членов Ордена, как заблудившихся русских, которых мягкостью наказаний (вспомним, как отнесся Николай I к Герцену, Бакунину) и рядом уступок (как на это надеялись Александр II и Николай II) можно привлечь к работе по преобразованию России. Но это была роковая ошибка, приведшая Россию к гибели.
Указывая, что интеллигенция требовала от царей не частных уступок, не радикальных реформ в духе своей идеологии, а того, чтобы цари отдали Россию ей. Л. Тихомиров замечает: «Но на такой почве возможна только борьба, полное торжество победителя, полное уничтожение побежденного.
Тяжкий смысл этого положения едва ли у нас сознавался властью, которая будучи, основана на нравственном единении с нацией, с трудом представляла себе, чтобы среди «своих» могли перед ней стать принципиальные враги. Но за то сама революционная интеллигенция, как «мирная», так и «боевая», вполне понимала положение и систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы все устроительные меры власти, всякий шаг развития страны, обратить в орудие борьбы против данного строя».
Всякая уступка со стороны власти, всякое снисхождение к политическим преступникам расценивалась только как слабость власти и основание для нового наступления и требования новых уступок. Трагизм положения состоял в том, что царская власть видела в своих будущих убийцах лишь непокорных, но все же «своих», с которыми надеялась рано или поздно, но все же придти к соглашению о совместном сотрудничестве.
Немецкий историк Миллер, в книге «Россия» (Лейпциг. 1940 г.) пишет, что «Ни в одной европейской стране никогда не бывало «интеллигенции», образованного слоя, все устремления которого были бы посвящены социальной революции; в России же социальная революция была целью жизни образованных людей… Ни нигилисты, ни большевики, не удовлетворялись конституционными реформами: они хотели революции и только революции». Как голодного тигра не удовлетворишь тем, что позволишь откусить ему кусок своего тела, так не было способов удовлетворить политическими уступками политическое бешенство членов Ордена. С момента возникновения Ордена в России возникла атмосфера непрерывной гражданской войны. «Эти люди, — по оценке Достоевского, — ничего не понимали в России, не видели ее своеобразия и ее национальных задач. Они решили политически изнасиловать ее по схемам Западной Европы «идеями», которыми они, как голодные дети, объелись и подавились».
«Русские революционеры не понимали величайших государственных трудностей, создаваемых русским пространством, русским климатом и ничтожной плотностью русского населения. Они совершенно не разумели того, что русский народ является носителем порядка, христианства, культуры и государственности среди своих многонациональных и многоязычных сограждан. Они не желали считаться с суровостью русского исторического бремени (на три года жизни — два года оборонительной войны) и хотели только использовать для своих целей накопившиеся в народе утомление, горечь и протест. Они не понимали того, что государственность строится и держится живым народным правосознанием, и что русское национальное правосознание держится на двух основах — на Православии и на вере в Царя.
