Он вспомнил, у кого он видел похожие – они были точь-в-точь, как у ее старшей сестры!
– Я принял вас за фрейлину графини, – заикаясь на каждом слове, промолвил рыцарь.
– Неужели? Мне кажется, что за какую-нибудь свинопаску...
– Что вы, миледи, я... – начал было оправдываться рыцарь, но графиня-старшая его перебила.
– Всему виной твое ужасное платье, Ин, – ворчливо сказала леди Изабелла. – Где ты только его нашла?
– На чердаке замка, когда охотилась на кобольдов, – смущенно улыбнулась девушка. – Там всегда полным-полно кобольдов.
– Все ясно. Сестра, но ты ведь уже не девочка, чтобы заниматься подобными глупостями! Ладно, пойдем, не будем беспокоить нашего рыцаря, ему сейчас нужен покой...
– Нет, что вы, миледи, вы меня совсем не...
– И все же, Инельн, пойдем. Сэр Джеймс, поправляйтесь.
Они ушли, а Джеймс Доусон, паладин Священного Пламени, упал в подушки и почти тотчас же уснул, и во сне ему привиделась большеглазая Инельн, охотящаяся на маленьких длинноносых человечков на чердаке.
* * *
Сестры де Ванкур в это время шли по коридору, ведущему в большой зал. Вдоль всего пути стояли высокие доспехи-рыцари, а стены были украшены искусными фресками с видами Великих Походов Меча и Льва.
– Что ты думаешь об этом рыцаре, Инельн? – строго спросила графиня свою сестру.
– Наверное, он очень сильный, ведь с такой-то раной лежать бы ему без сознания еще около двух дней...
– Ты прекрасно поняла, о чем я говорю. – Красноречивый взгляд на сестру.
– Ну... еще он очень мил, – неуверенно ответила графиня-младшая.
– Мил, и только? – подняла бровь Изабелла. – Было бы не очень хорошо, сестрица, если бы после такого ранения ему пришлось предаваться излишним волнениям. Ты понимаешь меня, Ин?
– Да, Изи, понимаю.
– Теперь скажи, для чего ты заставила этого бедного юношу мучиться и краснеть? Зачем отыскала это старое платье?
– Ну, – Инельн знала, что строгой сестре придется говорить правду, – я подумала, что, не зная о том, кто я, он покажет истинные...
– Я вырастила маленькую интриганку в своем доме, – нахмурилась сестра. – Но нельзя закрывать глаза на правду, он влюбился в тебя, как только увидел...
– Ну что ты... – смутилась графиня-младшая. – Влюбился в свинопаску?
– Конечно, предложить он может немного, – задумчиво проговорила леди Изабелла, – он беден и лишен земель, но сердце у него чистое и преданное.
– Как у сэра Ильдиара? – спросила вдруг Инельн.
– Как у сэра Ильдиара, – словно эхо повторила графиня-старшая. – Нет, – предвосхищая новый вопрос, ответила она, – никаких вестей пока что...
* * *
Рыцарь проснулся от негромкой музыки, отзвуки которой долетали до его комнаты. Рана в плече все еще тревожила его, но недомогание не помешало ему встать с постели, стянуть с головы дурацкий ночной колпак (снова кем-то водруженный на прежнее место) и набросить поверх кружевной ночной сорочки плащ. Тут же отыскались и латы с мечом, сложенные в углу. Их он решил пока оставить...
Паладин осторожно приоткрыл дверь и выглянул, но не увидел ничего, кроме полутемного коридора. Музыка стала звучать громче. В коридоре был выстелен темно-синий ковер, кажущийся в отблесках свечей черным, на стенах висели канделябры, а между ними стояли пустые доспехи. Сэр Джеймс покинул комнату, затворил за собой дверь и направился к лестнице. Звук струнного перебора завел его на третий этаж, где располагался пиршественный зал. Сейчас там было много народу: рыцари и лорды что-то праздновали, а слуги и пажи носились вокруг своих хозяев, стараясь тем во всем угодить. Стол был заставлен кушаньями, и живот сэра Джеймса тут же демонстративным урчанием напомнил, что он пуст со вчерашнего дня. А ведь в предоставленных ему покоях на столе вроде бы остались стоять тарелки с едой! Ладно, успеется...
Никто не замечал притаившегося у входа молодого человека – музыканты играли в углу на лютнях и арфах, слуги носили большие серебряные подносы, а в блеске сотни свечей, разожженных на старинной люстре под высоким потолком, в центре зала кружились пары.
Сэр Джеймс искал взглядом всего одного человека. Ту, которая явила ему свой нежный облик, едва он пришел в себя, ту, что запала ему в сердце при первом же взгляде, и ту, которая, должно быть, и вовсе ему примерещилась из-за раны и усталости. Он никак не мог найти ее – в центре стола сидели две благородные дамы: одна в пышном синем платье, расшитом золотой нитью, а другая – в алом. В синем была графиня-старшая, а в алом – ее давнишняя подруга леди Столем, графиня Монтерская. Леди вели беседу, но о чем они говорят, было невозможно услышать, кроме того, какой же истинный паладин позволит себе подслушивать дам?!
