Он сердито фыркнул, быстро встал и, забыв о низком потолке, стукнулся головой. Он громко выругался и почувствовал себя лучше.
В тюрьме царила тишина. Раф задумался, сколько других заключенных содержится вместе с ним в одном блоке. Он предположил, что всего лишь несколько. В Венеции было не много преступников, которые похвалялись бы, как он, своими бунтарскими намерениями.
«Вероятно, – думал Раф, – следовало действовать более осторожно». Но разве он не хотел привлечь внимание к делу, за которое боролся? Он рассчитывал на то, что его популярность в народе защитит его от ареста. Но народ не смог защитить его в Париже, а инквизиторы не медлили. Из улик, предъявленных в суде, выходило, что он и Фоска были под постоянным наблюдением чуть ли не сразу после того, как покинули Венецию. Их судьбы давно были решены.
Он коротко задумался о смерти. Даже здесь, в камере смертников, она казалась ему далекой и невозможной. Какая она? Он так долго жил в страхе и в предчувствии опасности, что смерть чуть ли не влекла его. Он не будет долго страдать. Немного неприятно, а потом – пустота. Раф не верил в загробную жизнь. Верил только в пустоту, где царил бесконечный покой.
– О, Фоска, – вздохнул он. – Любовь погубила нас обоих.
«Желая хоть мельком взглянуть на Рафа, Лиа несколько часов простояла на мосту Понтэ-Палья. Она слышала, что суд над ним должен был состояться сегодня утром. В последние дни шепотом передавали слухи о том, что Рафа схватили и вернули в Венецию. Лиа ничего не слышала о Фоске, да ее та мало заботила. Но она знала, что Раф пройдет по мосту в тюрьму. Лиа наблюдала и ждала.
Она увидела, что у решетки, ограждающей Мост вздохов, остановилась темная фигура и пошла дальше. Она подавила выступившие на глазах слезы – так его не спасти. Лиа почувствовала себя беспомощной, потерянной. «Но должен же быть какой-то способ, что-то можно сделать…» – думала она.
Лиа покинула район Дворца дожей и вернулась в свой новый дом к своей покровительнице – балерине Мари де Планше.
Как только она переступила порог квартиры, тут же посыпались вопросы:
– Где вы были? С кем? Почему ускользнули из дома еще до восхода солнца? Вы, конечно, были с мужчиной? Как вы можете так ко мне относиться? Вы говорите, что хотите стать танцовщицей. Как вы этого добьетесь, если надолго убегаете как раз тогда, когда должны тренироваться? Думаете, сможете стать великой, лишь мечтая об этом? Вы уличная девка и всегда ею останетесь!
Лиа вздохнула и сбросила шаль.
– Простите, Мари. Сегодня инквизиторы приговорили моего брата к смерти и бросили его в «Могилу».
– Что? – У Мари перехватило дыхание. – Вашего брата? Вы никогда не говорили, что у вас есть брат! Вы выдумываете!
Лиа рассказала Мари запутанную, но довольно правдоподобную историю о Рафе и его побеге во Францию. Она объяснила свое молчание тем, что ей очень больно говорить об этом. Убедить де Планше не удалось, но та не могла не поверить в искренность отчаяния Лии.
– Запомните только, Лиа. Хандра не поможет вызволить его из тюрьмы, – заметила Мари. – Давайте работать.
Она заставила Лиу делать упражнения до самых сумерек, когда девушка просто свалилась с ног. Де Планше смеялась.
– Вы никогда не станете знаменитой, если не будете репетировать по многу часов!
– Я буду знаменитой, – заносчиво сказала Лиа. – Вот увидите! Я буду лучшей танцовщицей. Такой, какую в городе никогда не видели. Лучшей, чем вы, старая карга.
– Это мы еще посмотрим! Хотя должна признать, что за последние несколько месяцев вы добились прекрасных результатов. Когда вы, дитя, попались мне на глаза, я поняла, что надежда есть. И оказалась права. Именно поэтому мне очень не нравится, когда вы шляетесь, как сегодня. От этого страдает работа. Вы начали обучаться танцам слишком поздно и поэтому, чтобы восполнить пробел, должны теперь трудиться.
– Вы просто ревнуете меня к брату, Мари, – поддразнила Лиа.
– А? Ревную? Что за идея!
Лиа подсела поближе к пожилой женщине и обняла ее худощавую шею. Если смотреть на де Планше издалека, из-за рампы, то ей можно было дать лет семнадцать. Но вблизи ее истинный возраст был совершенно очевиден. Хотя она тщательно подкрашивала появляющиеся в темных волосах седые пряди, его выдавали тоненькие морщинки вокруг глаз и рта. Недруги утверждали, что ей около пятидесяти. Лиа нежно поцеловала свою покровительницу.
