— Ну вот и прекрасно! — Крас был доволен своей работой. — Теперь, Владигор, у тебя десять братьев-близнецов. Можешь стрелять сколько угодно — стрелы пронзят твою собственную душу, ибо я вселил ее в этих болванов!
Взглянув еще раз на шевелящиеся фигуры, колдун проскользнул в каморку поварни, а потом его рука так соединила разошедшиеся доски, не оставив и узкой щели, что никто и никогда не сумел бы догадаться, что отсюда кто-то мог наблюдать за стрельбой князя Владигора.
Как бы сильно ни впечатлил правителя Синегорья образ дочери Грунлафа, как бы ни хотелось Владигору разыскать рыжебородого борейца, чтобы еще раз отдать себя во власть чар, исходивших от дивного изображения, однако прошел день, другой — и повседневные заботы настолько захватили князя, что он и думать о Кудруне перестал. На третий день Владигор, проснувшись утром в отличном расположении духа, со свежей головой и желанием работать, вспомнил, что два дня назад мастера, помогавшие ему делать самострелы, сообщили: готов к испытанию новый образец, изготовленный по чертежу Владигора.
«Позавтракаю быстро — и сразу же стрелять!» — подумал Владигор и соскочил со своей скромной, узкой постели.
То, что он увидел в мастерской, примыкавшей к залу для стрельбы, не слишком порадовало его. Этот последний самострел был тяжелым и громоздким уже в замысле своем: тетива натягивалась здесь сложным по устройству воротом с блоками. Однако Владигору очень хотелось испробовать этот тип оружия, чтобы или обнаружить его преимущества в стрельбе очень тяжелыми стрелами, или отказаться от такого самострела навсегда.
Новый самострел и ворот к нему показались князю изготовленными неудачно: ручки ворота скрипели, и зуб не сразу захватывал толстую, с палец толщиной, тетиву. Неудобен был и крюк спуска. Но Владигор, догадываясь, что причиной неудачи послужил неясно выполненный им чертеж, не стал бранить мастеров и велел им лишь зажечь свечи в той части зала, где стояли болваны. Сам же с самострелом и кожаным колчаном, полным стрел, торчащих вверх оперениями, встал к черте, откуда всегда вел стрельбу.
Свечи загорались одна за другой, и вдруг князь услышал встревоженные голоса мастеров, что возились со свечами.
— Что там, ребята? — крикнул Владигор, которому уже хотелось стрелять. — Что возитесь?!
Оба мастера подбежали к князю, один испуганно заговорил:
— Повелитель, сами не понимаем, что там такое! Мы свечи зажигаем и вдруг слышим, что болваны-то глиняные…
— Ну, ну говори! — нетерпеливо потребовал Владигор. — Что с болванами? Снова плохую глину для них взяли?
— Нет, княже, отменная глина! Какую ты любишь, такую и сыскали. Только… услышали мы, что будто кряхтят они да маленько пошевеливаются! Нечисто дело! Может, не стрелять тебе?
Владигор презрительно рассмеялся:
— Вы, братцы, видно, вчера вечером хмельной бражки перебрали! Чтобы болванам шевелиться! Идите в мастерскую, я стрелять начну!
Рога тугого железного лука были согнуты тетивой. Подняв тяжелое оружие, Владигор прицелился, плавно нажал на спуск, раздался громкий хлопок, и короткая, но толстая стрела понеслась вперед.
Вонзилась она в то самое место, куда целил Владигор, и едва тяжелый наконечник вошел в тело фигуры, как необъяснимая сладость охватила все существо Владигора — от сердца, словно круги по воде от брошенного камня, потекли во все части его могучего тела волны нежной истомы. Разум Владигора, однако, сразу же овладел этим внезапно нахлынувшим чувством.
«Это у меня от радости по случаю хорошего выстрела!» — мелькнула мысль, и вот уже князь вновь крутил ручки ворота, сгибая железное луковище самострела.
Вторая стрела угодила тоже в «сердце» глиняного чучела — и опять потекли, разбегаясь от сердца Владигора по всему его телу, сладостные волны неги, но теперь уже чувство победило рассудок. Кудруна вспомнилась Владигору как-то внезапно, будто нечаянно. Он даже увидел ее прекрасное лицо где-то рядом с горящими свечами, между болванов. Владигор догадался: чувства неги и радости, радости предстоящей любви, каким-то образом связаны с его стрельбой. Оставив ворот, он натягивал тетиву одними руками и торопливо посылал стрелы в глиняные фигуры, покуда все они не были поражены.
