— Скажу еще, — продолжал Велигор, — что этот чародей Острог сказал мне так: спасешь душу брата единокровного, если, лук натянув, выстрелишь прямо в его сердце.
Владигор расхохотался:
— Вот уж загнул этот твой Острог! Ну давай стреляй, попробуй! Может, и впрямь душа моя, от тела отделившись, расстанется с моим уродством!
Смутился Велигор. Не стоило, подумал он, вздор этот пересказывать. О другом заговорил. Сказал, что если и примут его в Ладоре люди за князя своего, то будет он править вместе с Владигором — во всем будет слушаться советов брата.
И обнялись братья тепло и дружески, доверяя один другому, как самим себе.
Любава с Кудруной тоже жили дружно, совсем не так, как в Ладоре, когда сестра Владигора подозревала невестку в том, что она лишь ради того, чтобы завладеть властью в Синегорье, согласилась выйти замуж за урода. Теперь же, когда узнала она, что девушка отправилась на поиски супруга, когда поведал ей Владигор и о том, как возвращала ему Кудруна человеческий облик в лесной избушке, как не побоялась уехать вместе с ним в горы, готовая здесь, в пещере, жить сколь угодно долго, поняла Любава силу ее любви, искренней и чистой. И часто целовала она Кудруне руки, благодаря за эту любовь.
А Путислава не переставала любить Велигора, хоть и догадывалась, что он все еще более чем неравнодушен к жене своего брата. Но знала она также, что никогда не попытается Велигор оспорить право Владигора на Кудруну, а поэтому надежда теплилась в ее сердце. Надеялась она, что когда-нибудь Велигор излечится от страсти к дочери Грунлафа и тогда…
У Путиславы имелось средство, способное еще сильнее отдалить Велигора от Владигора и Кудруны. Часто вспоминал князь синегорский своего учителя Белуна, вздыхал при этом, говоря:
— Вот если бы я смог разыскать своего учителя! Он обязательно снял бы с меня чары Краса. Но Белун, я знаю, сейчас находится в другом Пространстве и во Времени другом. Надо ждать… А Путислава, слыша эти речи, думала: «Вот если бы Владигор вновь стал красивым! Тогда Кудруна полюбила бы его даже сильнее, чем любит сейчас. И тогда влюбленный, до сих пор влюбленный Велигор окончательно отказался бы от каких бы то ни было попыток вызвать в ней ответное чувство!»
Вспоминала Путислава то, что говорил ей Белун: «Лишь тогда вернет Владигор прежнее свое лицо, когда в изображение его, на камне высеченное, двое выстрелят из самострела. Один человек братом должен быть его единокровным, другой же больше жизни должен его любить, ибо смертью своей спасет Владигора!»
«Но кто же любит его больше жизни своей? — рассуждала Путислава. — Может быть, Кудруна? Или Любава? Могу ли я передать им слова Белуна, ведь таким образом я поставлю их перед выбором: умереть или видеть мужа, брата всю жизнь уродом!»
Долго молчала Путислава, не решаясь поведать о своем разговоре с чародеем, но однажды, когда Владигора не было в пещере — охотился в горах, — сказала вдруг Путислава так, чтобы слышали ее Любава, Кудруна и Велигор:
— А ведь средство есть, как князю Владигору прежнее лицо вернуть…
Все повернулись к ней. Думали, что продолжит, объяснит, но она молчала.
— Ну говори же, говори, что за средство? — нетерпеливо воскликнула Любава.
— Кудесника Белуна, наставника князя Владигора, повстречала я в лесу недавно…
И слово в слово передала она все то, что говорил ей чародей Белун, не забыв упомянуть и о заклинании, но покуда не произнесла его, хоть и помнила его прекрасно.
— Да ведь то же самое мне и чародей Острог в Пустене сказал: «Спасешь душу брата, если из лука прямо в сердце его выстрелишь!» Тогда не уразумел я смысл слов этих, бредом показались мне они, но вот ведь и Белун, к которому я шел, то же говорит!
Женщины молчали. Каждая понимала, что первое условие возвращения Владигору прежнего лица нетрудно выполнить — Велигор был его единокровным братом… Но кто из них двоих, сестра или жена, любит урода столь сильно, что сможет ради него пожертвовать жизнью?.. И вот Кудруна сказала:
— Мне жизни своей не жаль, если это поможет Владигору обрести лицо. Пусть он будет счастлив…
Любава недобро рассмеялась:
