Воздействие Слова, советского языка продолжается семь десятилетий. Польша находится в «магическом кругу» советского языка четыре десятилетия. Она располагает в течение всего этого времени другим языком, языком церкви, который служит точкой отсчета, сравнением. И тем не менее, ее пример свидетельствует о том, что даже в наиболее благоприятных условиях тотальная власть над языком позволяет оказывать могучее воздействие, как на язык, так и прежде всего на сознание людей. В 1979 г. варшавское неофициальное издательство опубликовало материалы коллоквиума, организованного неофициальным «Обществом научных курсов», на тему «Язык пропаганды». В докладе социолога Стефана Амстердамского, в выступлениях лингвистов, историков, писателей (их имена не названы) анализировалось явление, которое я называю «советским языком», а поляки назвали «новомова», переведя термин Орвелла Newspeak. «Новомова» — советский язык со всеми его особенностями, только звучащий по-польски. Амстердамский выделяет четыре основных признака новомовы. Первый признак — важнейший: навязывание слову явного знака ценности. Знак ценности не имеет права вызывать сомнения, значение подчинено оценке. То, что обычно выявляется в речи, в новомове определяется на уровне слова. Первый признак новомовы — это однослойный язык. Второй признак — особый синтез прагматических и ритуальных элементов. Прагматичность — связана с функцией пропаганды, с необходимостью учитывать обстоятельства и аудиторию. Ритуальность связана с обязательностью в определенных ситуациях говорить так и только так. Ритуальность принципиально ограничивает прагматичность. Третий признак — магичность новомовы, т. е. представление желаемого, как если бы оно было реальностью. Употребление слова рождает реальность, неупотребление слова обрекает предмет — вещь, человека, факт, на исчезновение. Четвертый признак: слово появляется или исчезает по воле высшей инстанции.
Участники варшавского коллоквиума привели примеры техники новомовы, техники обработки слова. Для поляков, например, слово «силы» во множественном числе — без прилагательного — может означать только силы зла: антисоциалистические, антисоветские, антипольские, с прилагательным это слово имеет всегда положительный оттенок: силы социализма, силы прогресса. В единственном числе слово «настроение» нейтрально, относится к человеку, во множественном числе — «настроения» — всегда имеет отрицательный оттенок: антисоветские, антисоциалистические настроения. Выражение «вода на мельницу» — по законам языка могло бы значить и «вода на мою мельницу», в польской новомове всегда значит: «вода на мельницу врага». Слово «чужой» в польской новомове означает не вообще чужеземца, но — немца и еврея, ни в коем случае, например, не советского человека, болгарина, даже не немца из ГДР.
Варшавский коллоквиум о языке пропаганды и новомове свидетельствует о том, что «языковое строительство», о котором писал в 1923 г. Григорий Винокур, добилось больших успехов — даже в Польше. Причем, польская новомова, строившаяся по советской модели, приобрела все качества нового языка, которые полвека назад выявил русский лингвист. Историки «Солидарности» отмечали — будут подчеркивать — важнейшую роль в рождении самоуправляемого профсоюзного движения свободной, бесцензурной печати. Многочисленные подпольные книги, газеты, журналы, выходившие в 1976—80 гг. разрывали магический круг новомовы, советского языка.
Характер советского языка позволил ему превратиться в универсальный язык, в эсперанто второй половины двадцатого века. Мир нашего времени хочет одеваться по-американски, есть по-американски, смотреть американские фильмы. Но мир говорит по-советски, выражает свои страхи и надежды на советском языке. Это касается не только «прогрессивной печати», о которой в Москве говорится, что «ей присущи некоторые особенности социалистической прессы», не только тех, кого в Москве называют «мировой прогрессивной общественностью», но также всех тех, кто употребляет советский язык, не подозревая об этом. Месье Журдан — типический герой нашего времени.
