Увидев серую норковую шубку с большим капюшоном, Маруся замахала руками.
— Нет, нет и нет! Я никогда не приму такой дорогой подарок!
— Да почему не примешь-то? — возмутилась Тая. — Я что, последний кусок у своих детей изо рта вырываю?
— Ты прекрасно понимаешь почему! Я же не могу ответить тебе тем же!
— А мне не нужно от тебя того же! Зачем мне еще одна шуба?
— Послушай, Тая! — сменила тактику Маруся. — Ну куда мне в деревне такая роскошь? Это во-первых. А во-вторых, ты же видела, какая там бедность. А я начну менять шубы как перчатки. Это просто неприлично!
— Ну не до конца же своих дней ты будешь сидеть в деревне?! — воскликнула Тая и увидела, как помрачнела подруга. Почуяв неладное, она обняла Марусю за плечи и сказала: — Сейчас позавтракаем, поедем к Лизке, и ты нам все-все расскажешь…
Но у Елизаветы пришлось больше слушать, чем рассказывать.
Едва они уселись за стол, как та сообщила звенящим голосом:
— Горев объявился!
— Да ты что?! — обомлела Маруся.
— А кто это — Горев? — спросила Тая.
— Бывший жених, — пояснила Софья Андреевна.
— Ни фига себе, — присвистнула Тая. — Во нахал! И что ему теперь надо?
— Я была в ванной, — начала рассказывать Лиза, — а мама смотрела телевизор. Вдруг звонок в дверь. Я голову высунула, кричу: «Кто там?» А он отвечает: «Вам посылка из Буэнос-Айреса». Он же шутник был, ты помнишь? — повернулась она к Марусе.
— Как не помнить, — проворчала та, — особенно весело пошутил напоследок…
— Ну, я, конечно, ничего не понимаю. В полотенце завернулась, подошла к входной двери, спрашиваю: «Какая посылка? От кого? Вы, наверное, ошиблись…» А он говорит: «Вот здесь написано «Елизавете Протасовне Ершовой от министерства народного просвещения Аргентины»».
— А Буэнос-Айрес — это разве не Венесуэла? — блеснула географическими познаниями Тая.
— Это Гондурас, но какая разница? — улыбнулась Софья Андреевна.
— Ты продолжай, продолжай! — нетерпеливо поторопила Маруся.
— Ну вот. А мы как раз выпустили антологию рассказов писателей Латинской Америки. И я решила, что это, может, какой-то отзыв, какая-то реакция на наш сборник.
— Почему тебе домой-то? — не унималась бестолковая Тая.
— Ну, Господи! Я и сообразить-то ничего не успела — так, какие-то обрывки мыслей. Голая, вся в мыле, в полотенце, Буэнос-Айрес! В общем, приоткрыла дверь, выглядываю — стоит солидный мужик. Я его сразу и не узнала. Ведь десять лет прошло! Больше даже. Говорю: «Подождите минуточку, я оденусь». А он: «Зачем же? Так ты мне нравишься гораздо больше». И тут у меня будто пелена с глаз упала — Горев!
— И что ты сделала?
— Обратилась в соляной столб.
— А он?
— Шагнул в квартиру, дернул за полотенце, оно и упало. «А ты, — говорит, — еще ничего, Лизавета. Неплохо сохранилась».
— А вы-то, Софья Андреевна?!
— Я перед телевизором сидела за закрытой дверью. Слышала какой-то разговор, но и внимания не обратила, думала, соседка зашла. Да даже и не подумала ничего!
— А ты?..
— Да хватит уже кудахтать, Таська! — не выдержала Маруся. — Она сама все расскажет!
— Я полотенце подхватила и в ванную. А он мне вслед: «А задница-то обвисла. Мышцы качать надо…»
— Ну и гусь! — фыркнула Тая.
— И вот заходит он в комнату, — приняла эстафету Софья Андреевна. — «Здравствуйте! — говорит. — Узнаете несостоявшегося зятя?» «Где Лиза?» — спрашиваю я его. «В ванной. Марафет наводит. Я и не ожидал, что она так меня встретит». — «А как же это она тебя встретила?» — «На шею бросилась, плачет, знала, говорит, что ты вернешься, все эти годы тебя ждала. Велела стол накрывать, пока она там прихорашивается. Вы не беспокойтесь, я все принес, сейчас сам и накрою». Ну что мне оставалось делать, если Лиза такое решение приняла? Сижу, с ним разговариваю, пока он свои пакеты разворачивает.
— А я действительно долго у зеркала торчала, не хотела перед ним плохо выглядеть. Но вышла в халате — больше-то в ванной ничего не было. «Сейчас, — думаю, — на дверь укажу». Смотрю, они с мамой воркуют, как два голубя, стол накрыт, мама улыбается. В общем, упустила момент.
— Он же балагур, Вадим, рта не закрывает. Мертвого заставит улыбнуться, — оправдываясь, пояснила Софья Андреевна. — И потом, я думала, что Лиза действительно обрадовалась и сама его пригласила. «Ну, — спрашиваю, — как же ты жил все эти годы?» — «Да вот, — говорит, — пришел к вам снять грех с души». Ну и рассказал, что когда начались у меня проблемы с ногами, перед самой их свадьбой, и он понял, что Лиза с ним не поедет, то встал перед выбором: жена или карьера.
