как еще? в карету ростовое не запихнешь) рассматривать свое лицо. Угу. “Свет мой зеркальце скажи, да
всю правду доложи...”. Не идеал и не красавица писанная... Х-хи, кем, кстати, писанная?! И чем? Ой,
это я от старого разведчика нахваталась. Наставник по этикету и философии, услышав, точно лекцию-
истерику закатил бы часа на полтора на тему: Как подобает мыслить и говорить воспитанным барышням. И
все же без ложной скромности могу про себя сказать, что далеко не дурнушка. Лоб высокий и чистый,
глаза серые с листочками зелени, ресницы длинные и пушистые, овал лица и линия подбородка вполне
себе милы и очаровательны, губы, как говорят, чувственные, немножко припухлые.
- В тебе, Линда, есть один существенный недостаток, - говорил мне дядя. - Взгляд слишком
умный. Женихи бояться будут. Всем нужны глупенькие красотки, а ум портит женскую красоту.
- А моя тетя разве не умница? - невинно спросила я.
- Т-шшшшшшшшшшшш! - дядя, даже зная, что жена далеко, все равно огляделся по сторонам и
громко произнес. - Твоя тетка, моя жена, - единственная и неповторимая! Она совмещает ум и красоту!
- Так почему мне нельзя? Как тете? - невинно хлопая ресницами, спросила я.
- А потому, что такого как я, красавца и умницу, - подмигнул мне знаток женской красоты, -
не боящегося умной жены, еще поиска-а-ать. Да вряд ли найдешь, - он комично приосанился, пытаясь
держаться прямо и с достоинством. Это после третьей бутылки магорского крепленого, изничтоженной за
обедом. - Такие женихи - большая редкость!
Вывернулся. А как он “не боится жены”. я прекрасно знаю и не надо мне укроп в уши втирать.
Глядя в зеркальце я замечталась. Представила себе, что за спиной стоит тот самый виконт (да
плевать, что глупый, зато красивый) и нежно обнимает меня. Левая его рука медленно и нежно гладит
мой живот, правая, едва касаясь, тихонько сдвигает платье обнажая мое плечо. Губы целуют шею,
поднимаются выше, захватывают мочку уха и язык начинает ласково теребить и щекотать его. А-а-х!
Чувствую, как внизу живота появляется сладостная истома. А левая рука виконта, поглаживая и лаская,
опускается все ниже и ниже и ниже... В то же время правая рука будто невзначай скользит к груди и
начинает со сдержанной страстью тискать и мять ее. Совсем не больно, а... восхитительно желанно. По
спине пробежал холодок желания и страсти. Я застонала и... почему-то в зеркале увидела образ отнюдь
не виконта, а... нового слуги и отчетливо поняла: а ну его этого виконта! Кого я обманываю? На самом
деле мне хочется, чтобы руки этого паршивца так вольно и так ласково до страстной дрожи скользили по
моему... да-да-да... обнаженному телу. Чтобы его(!) губы и его(!) язык ласково теребил мочку уха...
и не только ее. До боли. До содроганий хотелось...
Стоп!! Сто-о-о-оп, Линда! Еще немного и ты выпрыгнешь из кареты, схватишь Мартина за рукав и
потащишь в ближайшие кусты...кх-гм... справлять естественную надобность... Ну ту, что возникает
иногда между мужчиной и женщиной. А что, неестественная? И не надобность? Как же не надобность,
когда можно известись, а то, говорят, и разумом подвинуться, не справив ее? О чем речь представляю
себе более-менее хорошо. Трактаты читала... картинки рассматривала. Правда, как оно будет в
реальности не знаю, но если столько народу с удовольствием этим(!) занимаются, то, вероятно, занятие
отнюдь не противное.
Приступ ярости на саму себя позволил в очередной раз справиться с собой. Нельзя! Мне!
Нельзя! Мужчинам можно. Вон брату со служанками “тренироваться” ничуть не возбраняется. А женщинам
ни-ни! Никоим разом! Спать со слуго-о-о-ой?! Фи! Какая мерзость! Опозоришь себя, семью и
родственников. Все пойдет прахом. Все, что задумано и не сделано. Брата отчислят тут же, дядя
отвернется, а мне только в монастырь замаливать грехи.
И все же так хочется еще раз его увидеть. Позвать, что ли, чтобы принес чего-нибудь? Нет.
Нельзя. Он мне и так уже гору печенья и ведро воды натаскал. Воду я вылила, а печенье втихаря
