– А чем плохи наркотики, не разрушающие личность, не вызывающие ломки? Наркотики ли это? Или великолепный шанс для тех, кто, как вы сказали, не находит точек приложения силы? Или для тех, у кого вообще сил нет? Разве не гуманно погрузить их в мир иллюзий? По-моему, кто бы это ни делал – Господь ли, Высший Разум или кто-то еще, – он поступает очень прагматично.
– А по-моему, это нас унижает. Мы должны все решать сами, без чьей-либо помощи или принуждения.
– Вопрос в том, можем ли мы сами? Я уже не столько о фильме – бог с ним, с фильмом! – а об этих, как вы говорите, слухах. Я ведь тоже по Сети брожу, читаю то одно, то другое. И если бы не видел проблему, то, наверное, вполне обошелся бы без этих эпизодов. Хотя… проблема-то пока только в зародыше, и не нам ее расхлебывать.
– То есть пусть голова болит у тех, кто будет завтра?
– А почему бы и нет? Почему бы и не прислушаться к совету Горация, отнюдь не последнего среди умных людей: «Чем душа жива, тем живи сегодня. Завтра счет иной»? Только не стоит переживать за тех, кто будет завтра. Может быть, оракул из меня и никудышный, но у нас ведь накоплен такой богатый опыт решения проблем силовым путем…
– Удастся ли?
– Вот завтра и будем думать.
Лоу выключил телевизор и подумал:
«Сегодня. Уже сегодня. Уже сегодня – «счет иной». И не думать надо – а делать…»
Эти, в телевизоре, не знали и тысячной доли того, что знал он, Стивен Лоу, член Координационного совета НАСА.
Он проснулся оттого, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Это умение он за многие годы отшлифовал до совершенства, и оно никогда его не подводило, и не раз выручало – и позволяло ему, при весьма специфическом роде деятельности, до сих пор оставаться живым и здоровым, и выполнять все новые и новые задания. И не только в пределах родной страны.
Но это был не тот взгляд, это был ласковый взгляд любящих глаз – как свет утреннего солнышка в безмятежном детстве. Да и не могло сейчас существовать никакой угрозы – в той ситуации… в том состоянии, в котором он находился.
Он еще не разомкнул веки, но уже знал – не предполагал, а именно знал, – кто с такой нежностью смотрит на него, и ему стало тепло и хорошо, и не просочилось в душу ни единой капельки давней горечи.
– Ты уже не спишь, Бобби?
Он наконец открыл глаза и улыбнулся, ощущая затылком податливую подушку.
– Уже не сплю, мама…
Она улыбнулась в ответ:
– Тогда вставай, сынок, будем завтракать.
Именно такой он навсегда запомнил ее.
Дверь за ней тихо закрылась.
Роберт Талбот приподнялся и, уткнув локоть в подушку и подпирая ладонью голову, обвел взглядом знакомую комнату. Это была его комната, и находилось в ней давнее и привычное. Письменный стол с разъехавшейся стопкой журналов, серой настольной лампой, подобной трансформеру, и большим глобусом на подставке с приклеенными скотчем разноцветными бумажными лоскутками – так он когда-то отмечал места, где обязательно нужно побывать… Разрисованный фломастерами стенной шкаф… Музыкальный центр – на одной колонке лежит боксерская перчатка, другую попирает фигурка индейца со всеми атрибутами: перьями, томагавком, трубкой, мокасинами – подарок на давний день рождения… Старая гитара на широкой полке под потолком, зажатая с двух сторон коробками с разными вещами, которые когда-то были очень нужными вещами…
Он посмотрел в окно и с удовольствием обнаружил лужайку с качелями, и улицу, обсаженную высокими липами. Это была его улица, исполосованная легкими тенями, там светило утреннее солнце, шли по своим делам редкие прохожие, и торжественно проехал, теребя крышей зеленую листву, знакомый школьный автобус.
Рука его подогнулась, и он упал лицом в подушку и ощутил знакомый запах свежей наволочки. То, что нахлынуло на него, было приятным… желанным… родным…
Он пересилил себя.
Да, задача на ближайшее время была только одна: ждать прибытия других. И значит, пока вроде бы можно просто плыть по течению, этаким Летучим Голландцем в призрачных водах. Он с удовольствием бы позавтракал вместе с мамой, и поболтал с ней о том о сем, и послушал бы ее милый голос… Красный халат с золотистыми цветами… Ямочки на щеках… Каштановые волосы, собранные сзади в замысловатую корзиночку… Тонкие брови «домиком»…
