К концу уроков Вика совсем успокоилась, но как только успокоилась и перестала бояться, сразу почувствовала что–то немножко похожее на обиду. Уже в гардеробе Вика рассказала о случившемся Ирке — своей лучшей по прошлому классу подружке. Но Ирка только обидно засмеялась в ответ.
— Ну и дура! — сказала она. — А чего же ты хочешь, если сама и виновата? С твоей–то внешностью...
Она не договорила, отошла от Вики — какой–то мальчишка из другого класса отозвал ее.
Тогда Вика и почувствовала в первый раз это... Словно бы кончился воздух... Или нет... Словно бы все вокруг, и воздух тоже, покрылось прозрачной, скользкой, как полиэтилен, пленкой, гибкой и прочной. Вика хватала ртом воздух, но эластичная невидимая пленка не пропускала его...
Торопливо выскочила Вика на улицу, но и там не смогла вдохнуть в себя сыроватый, серый воздух. Кое–как доплелась до дома, и мать сразу потащила ее к врачу. Вика задыхалась.
— Это нервное... — послушав Вику, сказал врач. — Это реакция на стрессовую ситуацию.
Стресс, видимо, спал, снова Вика глубоко и свободно дышала, и мать успокоилась.
— Что с тобой случилось сегодня? — спросила она.
— Ничего... — ответила Вика и заплакала.
С этого дня у нее начали выпадать ресницы. Тоже от стресса, как объяснил врач.
Вика не обманывала мать. Она сама не понимала: что происходит. Никто не обижал ее, разве это обида, когда тебя не замечают? Просто невыносимо прочная пленка, повисшая вдруг, отделяла Вику от одноклассников, и невозможно было докричаться до них.
Через полтора месяца Вика догнала класс по всем предметам и пятерки снова заполнили ее дневник, но пленка отчуждения не рассасывалась, и, пересилив себя, Вика отправилась однажды вечером к своей бывшей подружке Ирке.
Иркиных родителей дома не было, а сама Ирка то ли ждала кого, то ли собиралась куда–то. Она встретила Вику уже одетая и накрашенная.
— Ну! Чего тебе надо? — не слишком–то приветливо спросила она. — Что опять стряслось?
Сбиваясь, Вика торопливо рассказала ей все. И про то, что у нее стрессы, и про отчуждение, которое душит ее в классе.
Нахмурившись, Ирка взглянула на часы.
— Потому что дура, вот и живешь так! — сказала она. — Только и знаешь уроки зубрить. А зачем? Я своим сказала уже: если хотят, чтобы я дальше училась, пускай в школу чего–нибудь несут. Думаешь, там знания наши нужны? Как же... В общем, я и пальцем не шевельну, пускай сами думают, куда меня устраивать... Поняла?
— Поняла... — сказала Вика, хотя ровным счетом ничего не поняла. — Ну а мне... Мне–то что делать?
— Тебе? — Ирка критически оглянула ее. — Слушай, а что это у тебя с ресницами? Выпадают, что ли?
— Выпадают... — Вика виновато опустила голову. — Психиатр говорит, что это от стрессов...
— Ни фига себе! — возмутилась Ирка. — Видишь, чем твои зубрежки кончились? Скоро у тебя и волосы полезут.
И она снова взглянула на часы.
— Слушай! Мне сейчас некогда с тобой разговаривать, но ты подумай обо всем сама. Без компании ты пропадешь совсем. Совсем застрессишься.
— Я знаю... Только где ее взять–то, компанию. У меня из всех подруг — ты одна, да и тебе тоже некогда.
— А ты... — Ирка чуть смутилась. — Ты тачку купи...
— Тачку?!
— Ну да... Мы так магнитофон называем.
— А зачем?!
— Зачем? Записи достанешь, вот и прибьется к тебе какая–нибудь компания. Сечешь? Да с хорошей аппаратурой, пусть у тебя хоть все ресницы повыпадут, все равно без компании не останешься...
Магнитофон Вике купили...
В субботу отец съездил в комиссионку в Апраксин и привез оттуда черный с иностранными надписями кассетник.
Оставшись наедине с магнитофоном, Вика осторожно потрогала прохладные черные клавиши. На клавишах оставались сероватые, быстро тающие дымки.
Вика нажала на клавишу, и из черной глубины динамика рванулась музыка, даже скорее не музыка, а нечто напористое, властное... И только мгновение, короткое мгновение раздумывала Вика, не зная, как ей сейчас быть, это властное и напористое захватило, смяло ее, и Вика — впервые за последние месяцы — блаженно прикрывала глаза, безраздельно отдаваясь во власть рвущейся из динамиков стихии.
Наступившая в паузе тишина оглушила ее. Вика мотнула головой, но уже кончилась пауза, какая–то скрежещущая, когтистая музыка снова обрушилась на Вику, и она не сразу расслышала телефонный звонок. Звонила Ирка.
