Памятник вместе с работягами увезли в следственный изолятор, а к обеду арестовали и прораба Григория Миронова. Начальника СМУ Юлия Францевича Флешина взяли в московском аэропорту, откуда тот — по версии следователя — собирался сбежать за границу.
По городу поползли слухи. Говорили, что удалось раскрыть крупную шайку мафии, хотя и арестовали только мелкую сошку вроде начальника СМУ Флешина…
Слухи так растревожили горожан, что работники областной прокуратуры вынуждены были выступить по местному телевидению с опровержением. Но, как и положено, говорили они сбивчиво, умалчивая о подлинной подоплеке происшествия, и сообщение о том, что у преступников изъят памятник Ленину, вызвало в городе новую лавину домыслов. Говорили, что памятники Ленину — недаром их столько понаставлено в нашем городе — служат как указатели мест складирования мыла и дефицитного стирального порошка, и в ту же ночь после неудачной телепередачи, неизвестными лицами было совершено три налета на окрестности, где стояли памятники. После этого в город ввели подразделения внутренних войск, а в самом городе объявили комендантский час. Одновременно с этим на товарную станцию поступило два состава с мылом и стиральным порошком… Однако и тогда не прекратились волнения. И продолжались до тех пор, пока городские власти не выставили на главной площади изъятый милицией памятник Ленину.
Правда там, перед обкомом партии, уже стоял семиметровый памятник Ильичу, но этот, маленький, поставили не рядом, а чуть в стороне, возле входа в областной комитет ВЛКСМ, и в целом площадь от этого даже и выиграла. Когда устанешь, задрав голову, смотреть на семиметрового Ленина, можно повернуться и смотреть на маленького Ильича, разглядывая его — памятник установили без постамента — сверху вниз.
Милиционеров, забравших Ленина в вытрезвитель, выгнали с работы, а работяг вскоре после прекращения волнений освободили из–под стражи…
Мыла сейчас у нас в городе снова много, все восемь памятников Ленину стоят на месте, и в городе пока все спокойно, хотя и исчезли из магазинов крупа и спички.
Еще в прошлом году все было так хорошо, но вначале восьмого класса Вика проболела почти два месяца, и, вернувшись в школу, почувствовала, как сильно отстала от своих одноклассников, отстала не только по учебе, но — главное! — в чем–то другом, гораздо более важном, нежели учеба.
Вика почувствовала это, когда на первой переменке К к ней подошел Костя Угаров — неприятно толстый, с шарящими по сторонам глазами мальчишка — и сказал:
— Слушай! Ты на четвертом трамвае домой ездишь?
— На четвертом...
— А я тоже на четвертом... — Костя пошарил глазами по Вике.
— Ну так и что? — ежась, словно от холода, спросила она.
— Как это что? — Угаров взял ее за руку. — И ты на четверке домой ездишь, и я на четверке. Значит, нам дружить надо, раз мы рядом живем, — Он помолчал немного, а потом добавил задумчиво: — Хорошо, что ты как раз сейчас подвернулась. Я со своей герлой разругался, а тут как раз ты. Лучше я с тобой гулять буду. От Машки два квартала топать надо, а ты рядом живешь.
Вика слушала его и ничего не понимала. Что–то, наверное, случилось за эти месяцы в классе, все стало другим, другими стали отношения... Все так, но Вика не умела понять этого, не могла.
Покраснев, она мотнула головой.
— Н–нет!
— Нет?! Да ты что?! Ты сама подумай! Мы же почти рядом живем. Если у тебя предки дома, то можно ко мне слинять. Сечешь?
— Нет! — Вика вырвала свою руку и побежала прочь.
Она не видела, как недоуменно пожал пухлыми плечами Костя, не слышала, как: «Да оставь ты ее! Она же из больницы — вся в комплексах!» — сказал, подходя к Косте, его приятель Юра.
— А я что? — возмутился Костя. — Я не в комплексах, да? Что я, инопланетянин по–твоему?
— Перетопчешься... — спокойно сказал Юра. — Походишь пока и за два квартала к своей герле. Совсем уже жиром оброс — инопланетянин!
Ничего этого Вика не слышала, но ей было страшно и хотелось плакать. Вика боялась, что на следующей переменке Костя снова начнет приставать.
Однако опасения были напрасными. На следующей перемене Костя даже и не пытался подойти к Вике. И на большой перемене тоже. Он вообще, кажется, позабыл про Вику.
