В этом духе без промедления отдавались приказы по вермахту: об обращении с гражданским населением и о "комиссарах". Их суть - физически истреблять коммунистов и всех, кто оказывает сопротивление или заподозрен в нем. После войны германские генералы усмотрели в этих приказах одну из причин поражения Германии. Генерал Гудериан припомнил: приказ "отменял обязательное применение военногуголовных законов к военнослужащим, виновным в-грабежах, убийствах и насилиях гражданского населения и военнопленных. Такой приказ мог способствовать лишь разложению дисциплины". Фельдмаршал Э. Манштейн: "Предписывался немедленный расстрел всех попавших,в плен политических комиссаров Красной Армии - носителей большевистской идеологии. Выполнение этого приказа угрожало не только чести войск, но и моральному духу".
Генералы рассуждали как профессионалы. Они даже после поражения носились с несбыточными мечтами. Как заметил тот же Манштейн, Гитлер "исходил из предположения, что ему удастся разгромить Советский Союз в военном отношении в течение одной кампании. Но вообще, если это и было возможно, то только в том случае, если бы удалось подорвать советскую систему изнутри". Битый Манштейн ломился в открытую дверь - Гитлер именно стремился подорвать силу нашей борьбы, приказывая уничтожать авангард советского общества - коммунистов.
Когда 14 июня 1941 года верхушка нацистского рейха и высшее командование собрались в имперской канцелярии в Берлине на последний инструктаж и выслушали еще двухчасовую речь Гитлера, его ближайший подручный Геринг воскликнул; фюрер поведет Германию к такой же победе, как на Западе. Гитлер резко поправил его:
- То будет, Геринг, наша самая тяжелая борьба, самая тяжелая!
Опешивший Геринг осведомился почему.
- Впервые нам предстоит сражаться против идеологического врага, фанатичного, идеологического врага.
Конечно, то, что говорилось за гранитными стенами имперской канцелярии, в которой в глубокой тайне собрались злодеи, не могло быть известно. Но Коммунистическая партия, правительство и, конечно, Генеральный штаб всегда знали, что предстоявшая война неизбежно будет носить классовый характер. Именно коммунисты пойдут в первых рядах защитников Родины, цементируя Красную Армию. В единстве партии и народа и состоит мощь нашего государства.
Солдат партии, каким всегда считал себя Г. К. Жуков, в партийно-политической работе в войсках видел ключ к обеспечению высокого боевого духа армии, стоявшей на пороге величайшей из войн в истории человечества. В 1940 - начале 1941 года на партийно-политическую работу в армию были направлены тысячи и тысячи коммунистов. В канун войны примерно 13 % личного состава Красной Армии были коммунистами, а 40 % - комсомольцами. Не было ни одного взвода, где бы не было коммунистов.
Генерал армии, коммунист Г. К. Жуков полагался на них. "В иностранной политической литературе, - писал он на исходе шестидесятых годов, - и по сей день нередко встречаются определения коммунистов, партийных работников как какой-то "элиты", привилегированного слоя нашего общества. Как человек военный, я пожелал бы любой стране иметь подобную "элиту", представители которой столь беззаветно и героически могли умирать за свою Родину"_
ГРЯНУЛА ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
Враг напал!
То были самые длинные дни в году - стоял июнь, но дневного времени не хватало, до глубокой точи не гасли окна в громадном здании, выходившем на Арбатскую площадь. В нем работал Генеральный штаб. Жуков трудился по 18 - 19 часов в сутки. Он чувствовал, что военная угроза вот-вот разразится. Как нарком обороны С. К. Тимошенко, так и Г. К. Жуков стояли за приведение войск приграничных округов в боевую готовность и развертывание их первых эшелонов по планам прикрытия границы.
Тяжелые разговоры со Сталиным. Он медлил. После одного из- таких разговоров в Кремле, писал в мемуарах Жуков, "я решил пройтись немного пешком. В Александровском саду возле Кремля беспечно резвились дети. Вспомнил я и своих дочерей и как-то особенно остро почувствовал, какая громадная ответственность лежит на всех нас за ребят, за их будущее, за всю страну".
