Бабушка столбенеет. Потом как-то так встряхивается и идет к двери. У старушки радостное выражение лица.
* * *
Корни таких отношений с людьми, отношений ироничных, скандальных, умных, мудрых «в одном флаконе» – это то, что не перестает меня интересовать.
Как я уже писал о Марке, с тринадцати лет начались победы, и, чемпион Москвы среди юниоров по фехтованию, Марк получил право на льготную продуктовую карточку, то есть практически содержал семью, в то же время, живя в семье, уже не жил в семье.
Фехтовальный зал стал для него, так сказать, родиной души и средством существования.
Я как-то спросил Марка:
– Что у тебя с родителями?
Вместо ответа он сказал:
– Ты знаешь Одо Маркуарда? (Манера Марка – задавать вопросы, которые загоняют собеседника в тупик. – А. М.).
– Нет, откуда?
– Маркуард – немецкий философ, первый, кто теоретически и на эксперименте показал, что человек – это существо, которое компенсирует в спорте неудовлетворенность, недовольство и страдания.
…Вскоре после смерти Марка его старая знакомая, бывшая довольно известная волейболистка (ее имя и фамилия для нашего повествования не нужны), сказала: «Хороший человек. Как жаль! Что-то произошло в его семье, в той, где он вырос. Я знаю, что он своих родителей с самого своего раннего возраста как отрезал».
Я видел, что брат приходил и уходил, молча шел к бабушке (мы жили с ней в той же квартире через коридор), с бабушкой ему было полегче, чем с нами.
Я упоминал, что родился через восемь лет после Марка. Я был любимым младшим, и мне казалось, что к Марку в семье относились с теплом меньшим, чем ко мне.
Но сейчас, когда Марка не стало, думаю, что это было не так. Родители, конечно, любили нас, не выделяя, кому больше ласки, кому меньше, но время было суровое военное и трудное послевоенное и нужно было выжить, а когда нужно выжить, чувства (прежде всего по отношению к старшим) уходят вглубь, внешне сокращаясь, как говорили тогда о ласке: что за «телячьи нежности?»
Не очень понятно и очень удивительно только то (и чуть-чуть обидно за брата), что на меня почему-то «телячьих нежностей» хватало. А на него – нет.
* * *
Как я писал раньше, семья наша жила в большой коммуналке, в одной комнате, где, судя по сейфу, вделанному в стену, раньше был кабинет хозяина.
В этом мощном металлическом ящике хранились сапожные щетки, обувные кремы и инструменты нашего деда-сапожника.
Однажды зимой я потянулся в глубь сейфа за лыжной мазью для школьного кросса и задел пальцем за едва заметный выступ на задней стенке. Задняя часть сейфа скользнула, и открылось узкое пространство, в котором у дальней стенки прислоненный стоял альбом для рисования.
На обложке был нарисован динозавр с пастью волка. Под обложкой я увидел знакомый четкий почерк Марка.
Любопытство пересилило осторожность и совестливость… Впрочем, мне было двенадцать лет.
Читаю:
«4 января 1948 года.
Мне 17 лет. Я чемпион Москвы среди юношей по фехтованию на рапире. Ну, и что? Я доволен, рад, счастлив? Мне не хватает самого главного ощущения, которое убедило бы меня, что я нужен близким мне людям. Почему меня никто не обнимает? Когда родятся звери, многие из них, оказывается, долгое время ездят на спине матери, а то виснут на ее животе. И дело тут не только в близости к еде. Но и в том, что, когда тебя касается кровное – само это прикосновение дает ощущение безопасности: у тебя все в порядке, тебе нечего опасаться, ты надежно защищен, и тебя любят.
Заводят собак, кошек и хомяков, может быть, и потому, что человеку не меньше, чем хомяку, не хватает прикосновения. Но нам с младшим братом не разрешают завести живое существо. Мама уверена, что нас «покусают». Семилетний Сашка ныл: «Мама, купи мне собачку без рота».
На этом месте я остановился. Оторвался от записи. Подумал, что забыл просьбу о собачке. А вот гладкую щеку матери, когда она меня обнимала, и небритую щеку отца помню. От этих прикосновений мне становилось хорошо.
В коридоре раздалось шлепанье тапочек. Я хотел быстро вернуть дневник на место, но за дверью все затихло. Теперь читал не останавливаясь:
…«Родители как бы не приближались ко мне, а может быть, это я не приближался к ним. Вместо этого с седьмого по девятый класс я начитался всякой всячины о пользе для человека родственных и дружеских касаний и сегодня допускаю, что не случайно во всем мире отмечают Международный день объятий. До сих пор я не имел понятия, что по правилам МДО уже несколько десятков лет этот День празднуется четыре раза в год – 21 января, 4 декабря, 15 июля и 22 июля люди дружески обнимаются во многих странах со знакомыми и незнакомыми. Написано, что в эти четыре дня люди обмениваются душевным теплом. А я бы устроил сорок дней объятий.
