– Я вам сочувствую, – однако я прошу не для себя: какой мне прок от этой встречи? Впрочем, как хотите.
– Нет, нет, я не отказываюсь! Ладно, я попрошу сэра Роберта, – согласилась Джейн.
– Когда?
– В ближайшие дни.
– А сейчас?
– Сейчас?
– Да, сейчас. Вы сказали, что королева, вернувшись из театра, не пожелала видеть сэра Роберта, и, стало быть, он теперь один в своих покоях. Удобный момент для аудиенции, когда ещё такой будет? – убеждал Энтони.
– Хорошо, я теперь же пойду к сэру Роберту, – Джейн встала со скамьи.
– Я провожу вас, – поднялся вслед за ней Энтони, – и буду ждать в мозаичной приёмной… А всё-таки чудесный закат сегодня.
* * *
Сэр Роберт, в распахнутом халате, метался по своей комнате, опрокидывая мебель и швыряя всё что попадало ему под руку. На полу валялись стулья и кресла, осколки разбитых ваз, перегнутые книги, опрокинутые канделябры, разбросанные свечи, – но более всего было помятых и разорванных листов бумаги. Сэр Роберт вот уже третий час писал послание к королеве; оно должно было поставить точку в их ненормальных отношениях и прекратить издевательства, которым он подвергался.
Начало письма выходило легко: «Ваше величество!», – но дальше шло туго. Был, например, такой вариант: «Я имею честь уведомить вас, что отныне не обеспокою своим присутствием вашу особу, весьма занятую наиважнейшими делами…» – и так далее. Однако при повторном прочтении обнаружилось, что выходила какая-то чепуха: особа королевы отделялась от неё самой и занималась наиважнейшими делами; в то же время сэр Роберт, обращаясь к королеве, обещал не беспокоить эту особу, чем окончательно придавал особе самостоятельный статус, – раздвоение личности было очевидно.
Второй вариант вроде бы звучал лучше: «Ваше величество! Не претендуя на место возле вашего трона, я оставляю его другим, более достойным персонам…» – и прочее. Но и этот вариант был плох: как можно было оставить место, на которое, по его же собственному признанию, сэр Роберт не претендовал? Нельзя же, черт побери, оставить то, чего у него нет и что ему не надо?!.. И что означает «другим, более достойным персонам», – следовательно, он персона недостойная? Хороший оборот речи, нечего сказать: «Я, недостойная персона, оставляю место другим, более достойным персонам»!
На третьем варианте сэр Роберт совсем было остановился: «Ваше величество! Ввиду постоянного невнимания, которое вы мне показываете, я не желаю обременять вас моим несносным обществом…», – и далее в том же духе. Поразмыслив, сэр Роберт порвал и это послание: его смутило «постоянное невнимание, которое вы мне показываете». Если что-то кому-то постоянно показывают, то это может быть что угодно, но не «невнимание». К тому же получалось, что сэр Роберт не желал обременять королеву своим обществом, которое он же называл несносным, то есть невыносимым. Зачем же обременять королеву тем, что она, как заранее известно, не сможет вынести?
В общем, третий вариант также был плохим, – а за ним последовали столь же плохие четвёртый, пятый, шестой, седьмой, восьмой и девятый. На десятом варианте сэр Роберт отчаялся; упал на кровать, выпил прямо из горлышка полбутылки крепкого вина, – и затосковал. Глядя на лепнину потолка, на которой были изображены молодые ангелочки, он с горечью думал, что даже его личные покои оформлены в стиле детской комнаты или девичьей. Королева и впрямь относилась к нему как к ребёнку, игралась с ним, как с подростком-пажом; с отвращением вспомнил он разыгранную Елизаветой сцену с переодеванием в женскую одежду.
– Милорд, – послышался вдруг чей-то голос, – можно поговорить с вами?
Сэр Роберт встрепенулся и запахнул полы халата. Джейн, фрейлина королевы, стояла перед кроватью.
– Как вы вошли? – спросил он, нехотя вставая.
– Никого из ваших слуг не было, а стража выставлена лишь на дальних дверях, – сказала Джейн.
– А, все уже разбежались… – протянул сэр Роберт. – Уже пронюхали.
– Что пронюхали, милорд? – удивилась Джейн.
– Будто вы не знаете, миледи. Мои дружеские отношения с её величеством кончились, я уезжаю от двора.
– По-моему, вы преувеличиваете, милорд, – улыбнулась Джейн.
