Брови Габриэля взлетели на целый палец под тенью, падающей от его шляпы.
— Монсеньор совершает паломничество? Но ведь он…
— ..никогда не придавал большого значения религии? Положим, но дело обстоит именно так: вчера монсеньор вместе с несколькими друзьями отправился искать покровительства в Нотр-Дам-де-Льесс, решив совместить это с посещением замка Марше и визитом к своему старшему брату, герцогу де Гизу. Занятно, не правда ли?
— Куда уж занятней! А как неожиданно! Монсеньору есть за что просить прощения?
— Похоже на то! Эта идея весьма повеселила госпожу принцессу. Она сказала ему, что он тот еще лицемер и что на месте Господа она прогнала бы его с этим его неуместным раскаянием.
Получив эти сведения, Габриэль возвратился к герцогине, которая слушала его, широко раскрыв глаза, после чего рассмеялась:
— И этот безбожник отправился просить заступничества у Богоматери! Вот уж чего я никак не ожидала! Да и заступничества — от кого?
— А вы как думаете? Мария перестала смеяться:
— От меня, не так ли? Он бежит от меня, как и все остальные, словно я зачумленная? О! Это гадко… Недостойно!
Слезы брызнули из ее глаз, но она сердито смахнула их тыльной стороной ладони, затем, резко повернувшись, вернулась к своему письменному прибору, разорвав уже написанное письмо, и, продолжая говорить, села писать другое.
— Вы поедете туда, Мальвиль! В конце концов, у алтарей Льесса нередко молились королевы, и, раз уж господину де Шеврезу вздумалось просить о заступничестве, почему бы и мне не сделать то же самое?
— Вы тоже хотите туда ехать, мадам?
— Нет, вы отвезете от моего имени дар и возложите его на алтарь Пресвятой Девы, чтобы она сжалилась надо мною. Мне нездоровится, но поскольку до меня дошел слух об отъезде мсье де Шевреза, вы передадите ему записку… если вдруг встретите его.
— Разумеется, я его встречу!
— Разумеется… Элен! Принесите мою красную шкатулку!
Во всем, что касалось драгоценностей, герцогиня любила порядок и точность. Свои украшения она хранила в небольших шкатулках, цвет которых соответствовал камням, которые в них находились. Из красной шкатулки она достала крупный крест с рубинами, бриллиантами и жемчугом, принадлежавший некогда Леоноре Галигай, завернула его в белый шелковый платок, предварительно приложившись к нему губами, положила крест в футляр из серой замши и протянула Габриэлю:
— Вы возложите его от моего имени к ногам Девы Марии, моей Пресвятой и Премилостивой покровительницы, присоединив к тому мои самые страстные молитвы. Было бы замечательно, однако…
— ..чтобы я выбрал для этого момент, когда господин де Шеврез подойдет к тому же алтарю?
Синие глаза засияли, и Мария одарила дворянина своей самой прекрасной улыбкой:
— Я никогда не смогу отблагодарить моего покойного супруга за то, что он привел вас ко мне, Мальвиль! Вы всегда понимаете меня с полуслова! Поторопитесь же! Нынче время дорого, как никогда!
Это и без того было очевидно. Габриэль поспешил в свою квартиру, где застал своего лакея Пона жарящим в камине сосиски.
— Я же запретил тебе здесь стряпать, тебе всего лишь нужно спуститься в общую кухню.
— Они не умеют так приготовить, как я, — отозвался слуга. — Я привык добавлять майоран: правда, вкусно пахнет?
Мальвиль согласился, но велел слуге приготовить его вещи для короткой поездки. Он сменил бархатный камзол на серый замшевый с высокими набедренниками, взял длинную и надежную рапиру, проверил пистолеты и содержимое своего кошелька, которое показалось ему удовлетворительным. Герцогиня (как, впрочем, и ее покойный супруг!) была щедра, и ее люди никогда не испытывали нужды в деньгах.
— Еду ли я с господином шевалье? — спросил Пон, лаская взглядом сосиски.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы ты остался здесь и присматривался ко всему происходящему. Я крайне удивлюсь, если будет много визитов, но я должен знать обо всех, кто осмелится сюда пожаловать… На всякий случай будь настороже! Ты всегда можешь обратиться за помощью во дворец де Монбазон, к отцу госпожи герцогини.
Слуга кивнул в знак согласия и, благодарный хозяину за то, что тот не гонит его в дальний путь, предложил ему разделить трапезу. В противоположность Мальвилю, брюнету из Нормандии, Пон был светловолосым и миролюбивым провансальцем. Приехав в Париж по следам троих братьев д'Альберов, он очень скоро пресытился шумом и жестокостью столичного города. Он был практически на грани нищеты, когда Мальвиль нашел его у дверей кабачка, плачущим в три ручья: какой-то бродяга только что украл у него последнюю горбушку хлеба. Добрый христианин, он всерьез подумывал о том, чтобы утопиться в Сене, ибо, будучи честным человеком, он не видел иного решения своих проблем, если только не влиться в опасную толпу нищих и бродяг из Двора Чудес. Его крепкая фигура, добродушная физиономия (тогда уже не слишком упитанная!) и чистый взгляд убедили дворянина дать ему шанс, взяв к себе на службу. С тех пор минуло семь лет, и Габриэлю ни разу не пришлось пожалеть о своем решении: Пон Без-горбушки, как прозвал его Мальвиль, был нетороплив, но работу свою выполнял исправно, при случае мог проявить храбрость и к тому же имел дар к стряпне.
