Иосиф II и Кауниц по-разному воспринимали волнения во Франции. Сохраняя любящий и нежный тон по отношению к сестре, Иосиф писал ей о том, «что поведение Вержена мало что может изменить в отношениях Франции и Австрии». Император также не проявлял симпатии к этому министру, который, по его мнению «заботился прежде всего о себе, нежели о своем короле», который прислушивался к каждому его слову. «В ничтожных и совершенно бесполезных делах они заставят Вас поверить в то, что Вы обладаете определенной властью, но сами же будут вершить важные государственные дела за Вашей спиной, когда Вы и знать ничего не будете. Они не станут спрашивать Вашего совета или хотя бы считаться с Вашим мнением», — писал он. Задетая упреками императора, Мария-Антуанетта хотела оправдаться и доказать, что это не так. Ответ ему 22 сентября 1784 года стал одним из самых главных писем, которые она когда-либо писала брату. Ее политические мысли как никогда ясные и здравые, она сумела правильно проанализировать политическую ситуацию, а также положение и роль самого короля в ней, поэтому мы приводим его полностью. Королева редко изъяснялась столь логично и верно.
«Не стану противоречить Вам, дорогой мой брат, насчет тех недостатков, которыми обладают все наши министры. Уже очень давно и серьезно я размышляю о том, что Вы написали. Я не раз говорила об этом с королем, но чтобы правильно понять его поведение, нужно его хорошо знать. Он никогда не бывает разговорчивым и откровенным, иногда не разговаривает со мной о политических делах, не потому, что хочет что-то скрыть от меня. Когда я спрашиваю, он всегда отвечает, но никогда не предвосхищает события. Когда я узнаю о каком-либо деле, то прекрасно понимаю, что он сказал мне только половину того, что я хотела бы знать. Тогда я обращаюсь к министрам, делая вид, что король мне рассказал все. Если я упрекаю его о том, что он не сказал мне о каком-то деле, он вовсе не сердится, у него совершенно потерянный и виноватый вид, и он совершенно откровенно отвечает, что просто не подумал, что меня это интересует.
Я признаюсь Вам, что политические дела не слишком интересны для меня. Что же касается подозрительности и недоверчивости короля, то это результат его воспитания. Еще до нашей свадьбы господин де ла Вогийон пугал его тем, что жена может командовать им, очернить его душу, что всех девочек при австрийском дворе обучают этому. Морепа, хотя и в меньшей степени, но все же способствовал тому, чтобы эти мысли казались королю еще более ужасными и опасными. Вержен следует такому же плану и, может быть, прибегает к самым низким и коварным средствам, чтобы поддерживать в короле эти мысли и опасения. Я неоднократно говорила с королем откровенно. Он и слушать ничего не желает. Я не могу убедить мужа, что министры обманывают его.
Я прекрасно осознаю пределы своей власти и своего влияния и знаю, что, особенно в политике, не отличаюсь большим умом и не могу повлиять на короля. Однако я стараюсь заставить окружающих поверить в мою власть и влияние, которого я не имею на самом деле, лишь потому, что в противном случае я могу лишиться и того, что имею сейчас.
Признание, которые я делаю Вам, это не лесть самолюбию, я просто не хочу ничего скрывать от Вас. Я хочу, чтобы Вы могли справедливо оценить меня, настолько, насколько это возможно на таком огромном расстоянии, которое разделяет наши судьбы».
Растроганный письмом, которое Мария-Антуанетта ему показала, Мерси перестал повторять императору, что не может пользоваться своим влиянием. В первый раз Мария-Антуанетта была совершенно права.
Поскольку король Франции отказался представлять ультиматум Голландии, Иосиф II отправил свои корабли к Шельде. 8 октября один из них был атакован голландцами. Трудно преувеличить серьезность этого инцидента. Конфликт мог перерасти в войну между Голландией и Австрией, что прямо угрожало франкоавстрийскому альянсу. Мерси поспешил сообщить королеве новость, которая пришла во Францию И октября. Мария-Антуанетта сразу же написала королю, который охотился в Фонтенбло, насколько она поражена «оскорблением, нанесенным Голландией Австрии, оскорблением, которому не было оправдания». Людовик XVI ответил сразу же, что так же поражен поворотом событий и надеется, что им удастся найти приемлемый для всех выход из сложившегося положения. Чтобы хоть как-то успокоить жену, он напомнил ей дело о Баварском наследстве, которое было не менее сложным и деликатным и все же закончилось мирно и благополучно.
