Уже на следующий день окружение королевы вновь принялось за работу. Теперь ее убеждали в том, что пьеса не представляет больше никакой опасности, после того как автор внес некоторые изменения. Королева уговаривала мужа дать еще одно разрешение. Ни Людовик XVI, ни сама Мария-Антуанетта не испытывали желания проверить, какие именно изменения внес Бомарше. В этих условиях произведение, которое подверглось лишь небольшой переделке, победило цензоров и 27 апреля 1784 года первый спектакль был дан на сцене Комеди Франсез. Скандал, который за ним последовал, вызвал у Марии-Антуанетты недоумение и удивление. «Королева полагала, что Париж увидит в спектакле лишь несколько сатирических и фривольных сцен, после того как ее убедили, что вымарали все вольнодумные эпизоды. Автор, убежденный в безопасности своего творения, сидел в почетной ложе уже на первом спектакле, — рассказывает мадам де Кампан. — Все чувствовали, каким бы ни был восторг публики, автору это не принесет ничего хорошего. Вскоре после премьеры Бомарше был заключен под стражу, тогда как его пьеса произвела настоящий фурор. Королева высказала недовольство тем особам, которые помогали автору „Женитьбы Фигаро“ в получении королевского разрешения. Упреки касались непосредственно Водрея и были направлены лишь на то, чтобы заставить его играть по другим правилам. Жестокий и властный характер друга фаворитки обернулся против него немилостью».
Вне всякого сомнения, что именно в течение этих месяцев, которые последовали за отъездом Ферзена в путешествие с Густавом III и одновременно до премьеры скандального спектакля, дружба королевы с мадам де Полиньяк начинает ослабевать. Любовь, которую она испытывала к молодому шведу и которой она останется верна до последних дней, полностью поглотила ее, не оставив в сердце места для романтической дружбы со своенравной герцогиней. Во время поездки в Фонтенбло королева обращает внимание на одну из своих фрейлин мадам д'Оссен, и таким образом мадам де Полиньяк отступает на второй план. «Мадам д'Оссен становится моей преемницей, — горестно отмечала она. — Я делаю все возможное, чтобы сохранить расположение королевы, посвящаю ей все свое время, выполняю все ее капризы». Можно лишь удивляться, как могла эта женщина, напрочь лишенная ума и обаяния, добиться успеха у королевы. Никто не думал, что эта «крайняя свобода, которая царила в ее душе, страсть к развлечениям и шуткам будут отмечены королевой». МарияАнтуанетта продолжала встречаться с мадам де Полиньяк и сохранила с ней дружеские отношения, но в них уже почувствовали холодок. Интрига, связанная с назначением де Калона на пост верховного смотрителя, явилась первым сигналом полного разрыва.
Мария-Антуанетта казалась очень огорченной, поскольку де Флери и д'Ормессон испытывали явные трудности, занимая этот пост. Де Флери лишь увеличил недостачи, связанные с расходами на войну в Америке, д'Ормессон же потерпел полную неудачу. Государство находилось на грани банкротства, в финансовых кругах назревала паника. В октябре 1783 года, когда министр принял решение увеличить арендную плату для частных владельцев, это вызвало протесты и негодование в финансовой и промышленной среде. К большому облегчению Людовика XVI в пятницу 31 октября д'Ормессон подал в отставку. Выбор кандидата на столь деликатную должность был нелегкой задачей, поскольку решение надо было принять в самый короткий срок. Промышленники и финансисты видели на этой должности Калона, который был тесно связан с их средой. Возможно, он смог бы тогда занять этот пост, если бы не противодействие Морепа. Сразу после отставки д'Ормессона королевский казначей, господин д'Арвелей, говорил с Верженом от имени всех финансистов страны. Уговаривая его назначить Калона на этот важный пост, он получил обещание и уверение в том, что сам министр не имеет ничего против этой кандидатуры, если только он не будет единственным ее защитником.
«Д'Арвелей сразу же пришел к мадам де Полиньяк, которая протежировала Калона, чтобы убедить ее в том, что не стоило рассчитывать на Вержена и им следовало бы найти другую поддержку, — рассказывал Ожар. Она обратилась к барону де Бретелю, который в тот же день пошел с ней к королеве, чтобы начать переговоры по поводу Калона. Сначала королева была совершенно безразлична к этому вопросу; она велела прийти им завтра, в пятницу, в тот же час, чтобы поговорить об этом с королем. И наконец, после волнующих переговоров все же удалось получить от Его Величества назначение Калону». Секретарь королевы, Ожар, в свое время был тесно связан с Морепа и находился в прекрасных отношениях с Верженом, а также с самим Калоном и с высокими финансовыми кругами, и теперь надеялся, что назначение нового министра, умело сфабрикованное мадам де Полиньяк, заставит Марию-Антуанетту вскоре пожалеть о своем решении. Разумеется, Полиньяки были очень заинтересованы, чтобы один из их друзей занял этот пост, и именно это объясняло настойчивость мадам. Убедить королеву в необходимости назначения было непросто, поскольку тогда она была гораздо больше занята внешней политикой. Тем не менее Людовик XVI выбрал бы Калона и без вмешательства королевы и ее друзей. В той обстановке финансового кризиса Калон был единственным человеком, способным восстановить доверие. И к тому же давление со стороны финансовых кругов было гораздо более сильным и существенным, чем просьбы приближенных королевы. Однако Мария-Антуанетта была уверена в том, что сыграла решающую роль в решении этого вопроса и, как справедливо отмечал ее секретарь, очень скоро пожалела о своем решении.
