Такое соответствие действительно имеется. В поле, оканчивающемся морской бухтой и горами, видна какая-то красная полоса. Разглядывая эту полосу при большом увеличении, можно увидеть, что на полотне изображен марш пехоты в красных одеждах. Именно эта деталь, которую трудно было «домыслить» художнику и невозможно оценить в черно-белых иллюстрациях, находит соответствие в современных источниках. В грамоте Лжедмитрия II гетману Яну Сапеге от 3 сентября 1608 года говорится о том, чтобы тот, «оставив при наияснейшей супруге нашей сто гусаров, сто пятигорцев, 200 человек пехоты в красной одежде (выделено мной. – В. К,)», ехал в лагерь в Тушино. 7 (17) сентября Ян Сапега устроил смотр своего войска для «царицы» и, оставив пехоту в ее обозе, со всей конницей пошел под Москву, немало обрадовав «царя» Дмитрия [235]. Получается, что именно эта охрана и изображена вокруг шатра! А перед шатром стоит пестрая толпа, в которой по костюмам можно узнать и польского шляхтича (его благородное происхождение подчеркнуто меховой накидкой из рыси), и немца в костюме с брыжами (кружевным воротником), и москвича в неизменной шубе и почему-то в шлеме. Гусары из охраны Марины Мнишек на «коронационной» картине узнаются легко – это конники, одетые в панцирные доспехи с «крыльями» и вооруженные саблями. Гусарские хоругви везут с собою знамена с «крыжем» (католическим крестом) и другими геральдическими знаками. Совпадение таких деталей трудно назвать случайным – перед нами действительно момент перехода Марины Мнишек в стан второго «царя Дмитрия Ивановича» 10 (20) сентября 1608 года. Или, по крайней мере, то, как Мнишки хотели бы представить это событие в Речи Посполитой.
Остается определить, что же происходит внутри шатра, на этом почти театральном возвышении, держащемся на шести колоннах. На просцениуме, к которому ведут ступени, расположены шесть фигур. В центре Марина Мнишек стоит на коленях на подушке, а некий православный иерарх с крестом и в митре держит над ней корону. Все остальные участники полуприкрыты колоннами, но имена действующих лиц можно попытаться расшифровать. Справа от двух главных фигур – православного архиепископа и Марины Мнишек – легко узнается царь Дмитрий Иванович, стоящий без короны и прячущий руки под шубой. Действительно, у самозванца могла быть корона, по слухам, вывезенная в майской суматохе 1606 года Михаилом Молчановым. (Исаак Масса записал распространившийся сразу же после убийства Лжедмитрия 1 слух, что при бегстве Михаила Молчанова «пропали скипетр и корона»; в Москве «не сомневались, что он взял их с собою» [236].) Возможно, именно ее в этот момент и возлагали на Марину. Остальные регалии царской власти – скипетр и державу – художник деликатно показывать не стал. Он расположил фигуру тушинского «царя» в профиль и закрыл его руки. За следующей колонной и прямо за спиной Марины Мнишек изображен какой-то седой человек, одетый в длинную шубу. Хотя он и не похож на воеводу Юрия Мнишка, изображенного на другой картине в польском костюме, все же можно предположить, что это именно отец «царицы». Его русский костюм может быть объяснен тем, что он почти два года провел в ссылке в Ярославле. Очень скоро сандомирский воевода будет поражать воображение участников сейма 1609 года своим «московитским» обликом и даже закажет специальный портрет в русском платье. В левой части шатра на переднем плане стоит человек в польской одежде с выбритым затылком и чубом. Он держит руку на поясе так, как держал ее посол Николай Олесницкий, ведя под руку царя Дмитрия Ивановича во время первой коронации Марины Мнишек в Москве. Думаю, что и в этом случае участие хотя и бывшего, но все-таки посла короля Речи Посполитой придавало всей церемонии более весомый характер, выводя ее за рамки внутреннего дела московитов (не случайно это подчеркивалось в латинских подписях к картинам). Не найденное пока продолжение посольского отчета Николая Олесницкого и Александра Госевского тоже, вероятно, могло содержать свидетельство о «коронации» Марины Мнишек. И наконец, последний из людей, стоящих на «сцене», очень похож на гетмана Яна Сапегу, под охраной которого и находилась в этот момент «царица». Как и самозванец, он не носил бороды.
