А я, как и раньше, скромно тружусь. Есть такая старомодная вещь – служить просвещению. Кто-то должен растить следующее поколение ученых.
Кстати, о поколениях – поздравляю Вас, искренне поздравляю с рождением сына и дочери. Не поздновато ли, в нашем-то возрасте? Близнецы! – и тут судьба и природа не поскупились, наградив Вас с излишней даже щедростью… Или это не природа, а медицинская технология?
У меня вот одна только дочурка от бывшей жены, как это бывает у обычных людей. Живет далеко. Но знаю, что уже заканчивает школу, прекрасно учится, спортсменка.
Искренне желаю Вам и всему семейству здоровья, надеюсь, что у Вас все в порядке. До меня доходили какие-то печальные слухи, но даже верить не хочется.
Искренне Ваш В.
Валентин Александрович!
У Вас своей жизни нет? Я у Вас что-то отнял? Я Вам чего-то недодал? И какого только черта я Ваши жуткие послания читаю! Хочется, видимо, понять – как у Вас мозги устроены. Мне заботливые люди передают все, что Вы обо мне говорите в каждой подворотне. Отзынь ты, отстань от меня, исчезни! Ведь ты все знаешь, нечисть, липкий ты гад. И про болезнь жены прекрасно знаешь. Но ничего ты не понимаешь. Вылечим мы ее, выходим. Мы ее спасем. Ты свою бывшую любил? Ты свою спортсменку любишь? И какого черта я тебе отвечаю! Не спал двое суток, только поэтому. Зачем ты все притворяешься, выпендриваешься, чего тебе неймется?
Дорогой Саша!
Наконец-то, после многолетнего ожидания, получил я от тебя ответ. И какой ответ! Есть ли в нем хоть слово благодарности, хоть капля тепла? Есть ли в нем признание того, что связывало нас долгие годы – годы трудных, противоречивых, но искренних отношений?..
Нет, одни лишь истерические обвинения! Площадная ругань! За которую, между прочим, я вправе подать на тебя в суд, если не гражданский, то товарищеский. А суда общественного мнения тебе не избежать, как, надеюсь, и суда собственной совести! Если таковая у тебя еще осталась… Вполне возможно, что вместо совести у тебя теперь собрание премий, наград и почетных званий. Плюс солидный – в этом не приходится сомневаться! – банковский счет.
Не поразительно ли, что ты – ты! – оскорбляешь меня – меня! – который был твоим ментором, стоял у истоков твоей карьеры? Не потому ли, что многие из твоих «оригинальных» идей были тебе подсказаны… кем? Не мною ли, скромным преподавателем колледжа, так и оставшимся на всю жизнь в тени?
Если моя карьера не расцвела, то кого я должен за это благодарить? Не того ли, кто три с половиной года назад в кулуарах симпозиума (на который меня, как обычно, не пригласили) употребил в мой адрес такие выражения, как «зануда» и даже «бесплодная смоковница»?.. Твоя дутая репутация лопнет, как только все окончательно поймут, что она построена на бесчестной эксплуатации подлинных талантов, скромных тружеников науки – таких ученых, как я.
А за попытки разрушить мою репутацию ты еще ответишь! И уже судьба начинает призывать тебя к ответу. Неужели ты думаешь, что обрушившиеся на тебя семейные беды – смерть жены, горе осиротевших детей – никак не связаны с глубокой бесчестностью твоего поведения, в том числе и в отношении меня?
В.
P. S. И каким ужасным, полуграмотным стилем написано твое письмо!
Уважаемый Александр!
И вновь я, уже в который раз ‹нрзб›. Приходится писать от руки, но, несмотря на возраст и болезнь ‹нрзб›, не жди, что, удалившись на покой, ‹нрзб›, не прощу тебе ‹…›
И ‹…› Нобеля тебе ‹…› не видать, не видать, не видать!
В.
В маленьком городе N, думает он, в маленьком европейском городе N они встретятся после многолетней разлуки…
Эти слова всю ночь вертелись у него в голове утомительно, все более теряя смысл. Бессонница прибавила к многолетней разлуке еще полвека.
Он опускает голову над чашкой кофе, чувствуя, как с черепа свисает его лицо, болтаются тяжелые носогубные складки. Плоть, раньше незатруднительная, в последние годы становится ношей, и любое движение теперь включает сознательное механическое усилие. Материя все более отчуждается от души.
Чашка в гостиничном буфете – настоящая, фарфоровая, и кофе настоящий. В той стране, откуда он много лет назад уехал, кофе выдавали в граненых стаканах, и он был похож по цвету на городскую слякоть. А там, где он теперь живет, кофе предлагается с добавлением сладких сиропов, с привкусом ванили, мяты, тыквенного пирога. Как будто варят его дети, играющие в дочки-матери. Но город, в котором они с бывшей женой и незнакомой дочерью должны встретиться после многолетней разлуки, – это город европейский, старинный и исторический. Маленький город N, цивилизованный до такой степени, что каждый фонарный столб здесь – экспонат, каждый житель – экскурсовод.
