Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 91

. Наконец, сам король Наваррский воспринимал ее как изолированную фигуру: «Лига, — писал он в начале июня, — по-прежнему старается привлечь как можно больше людей; то, что они предпринимают, мало где удается, и добились они еще немногого. Моя жена, как может, укрепляется в Ажене». Похоже, он объяснял действия супруги тем, что она считала себя преследуемой, а еще больше — влиянием обоих Дюра: «Моя жена говорит, — сообщал он позже г-ну де Сегюру, — что Вы нарочно прибыли в Нерак, чтобы похитить ее и увезти в По, дабы сделать там узницей, и много прочих слов в том же роде. Господин и госпожа де Дюра добились своего, и не верьте их дерзким словам. Мы терпим, пока можем»[401]. Несомненно, он сожалел, что не вел в ее отношении более тонкую игру.

Поддержки жены ему не хватало тем более жестоко, что в конце июня Гизы и Корона демонстративно примирились — Лотарингцы добились настоящей капитуляции последней, заставив Генриха III полностью отказаться от той политики, какую он повел после смерти Алансона. Реформатская религия была запрещена, гугеноты должны были покинуть страну, оставив свое имущество, король Наваррский лишался прав наследования престола, и начались ходатайства в Рим о его отлучении. Кардинал де Бурбон, герцоги де Гиз, де Майенн, д'Омаль и де Меркёр получили города, а также деньги для оплаты своих войск. А вот Маргариту об этом соглашении не уведомили… Потому что она не была лигерским вождем, как остальные? Потому что она еще раз оказалась жертвой измены? Потому что Екатерина сочла неприличным, чтобы имя дочери соседствовало с именами этих победителей? Во всяком случае, королева-мать дала понять Беллиевру, что «о ней в наших статьях упомянуто не будет»[402]. Если верить английскому послу, писавшему донесения из Парижа, тот факт, что положение Маргариты не приняли в расчет во время переговоров, вызвал у нее крайнее негодование на Гиза, «подписавшего мир, не уведомив ее, тогда как она очень ему доверилась»[403].

И вот ее отвергли все три партии, которые грызлись за Францию. Ситуация как минимум небывалая… и тревожная. Но, по-видимому, не безнадежная, во всяком случае для Маргариты, в колчане которой всегда было больше одной стрелы. Она снова попросила помощи у Гиза, пообещав политическую поддержку, особо подчеркнув, как важно ее присутствие в этом регионе для сохранения католической религии. По крайней мере такой вывод можно сделать из аргументов, которые герцог привел королю Испании, передавая ему просьбу королевы, — поскольку у него самого было слишком много долгов, чтобы он мог ей помочь[404]. Хоть эта бутылка и была брошена в море, королеву и ее свиту начало одолевать смятение, и летом они стали совершать одну ошибку за другой. В июне такими ошибками стали приказы размещать солдат в жилищах горожан, грабить дома гугенотов, снести самые красивые особняки города ради постройки цитадели и принудительное привлечение всех горожан к участию в этой гигантской стройке. В июле — попытки захватить военной силой два городка, охранявших подступы к Ажену: Тоннен, принадлежащий королю Наваррскому, который лично приехал его защищать, а потом Вильнёв-сюр-Ло, жители которого мужественно оборонялись[405]. В августе на Ажен обрушилась чума, но Маргарита, желая во что бы то ни стало закончить фортификационные работы, запретила горожанам укрываться в сельской местности. Именно тогда королева, не получившая никакой помощи от Гиза, отправила г-на де Дюра к Филиппу II. Король Наваррский горько отмечал: молодой виконт, не боясь заразиться, едет просить денег «на изгнание еретиков — соратников того, кого называли ее мужем»[406].

Без средств для оплаты гарнизонов, лишенная какой-либо помощи, она оказалась в отчаянном положении. Трудно представить состояние духа королевы в то время, в конце лета 1585 г. Может быть, она не сознавала роста своей непопулярности? Может, ее тешило иллюзиями окружение? Может, ситуация была не настолько критической, как опишут ее позже свидетели, вызванные на суд, показания которых сохранились в архивах Ажена?[407] Так или иначе, судя по всему, она тогда жила одним днем, занималась самыми неотложными делами, жестоко страдая от отсутствия политических проектов, рассчитывала на Бога и на себя, как теперь будет делать все чаще. Ведь в сентябре, когда трения между ее людьми и некоторыми городскими буржуа усилились, были безжалостно сожжены последние мосты, которые связывали ее с семьей. Во-первых, папа Сикст V отлучил короля Наваррского и Конде от церкви, что сделало вождей гугенотской партии изгоями общества и усилило накал вооруженной борьбы. Во-вторых, произошел окончательный разрыв с Генрихом III, тогда как Екатерина пришла в отчаяние и хотела ехать к дочери, как сообщает Рене де Люсенж, посол Савойи, добавляя, «что королева-мать ненавидит короля Наварры, в частности, за дурное обращение с ее дочерью»