Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 87

Какой контраст с приемом, полученным ею шесть лет назад! Мишель де Ла Югери, присутствовавший в качестве посланника принца де Конде при короле Наваррском, оставил в своих «Мемуарах» рассказ о первом вечере обоих супругов: «Король и королева его жена, — пишет он, — прибыли около четырех часов и ушли без спутников прогуливаться по галерее Неракского замка, где находились до самого вечера, и я видел, что монархиня непрестанно заливалась слезами, так что, когда они оба явились к столу, где я ожидал их увидеть […], [я отметил, что] никогда не видел более заплаканного лица и глаз, более красных от слез[, чем были у нее]. И эта государыня внушала мне сильную жалость, когда я видел, как она сидела подле короля своего мужа, каковой вел какие-то пустые беседы с окружавшими его дворянами, притом что ни он, ни кто-либо еще с ней не заговаривали»[374].

Нет оснований думать, что Ла Югери сгущал краски, как часто писали. Конечно, официальные письма из Нерака уверяли, что все в порядке; но разве они могли утверждать обратное? Конечно, королева наконец вернулась в привычную среду. Но разве не естественно, что нервы у нее сдали? Она провела восемь месяцев в гротескной и унизительной ситуации, не зная, что будет с ней дальше, и находясь в полной зависимости от исхода войны нервов, какую вели меж собой члены ее семьи; и вот она вернулась домой, туда, где хотел ее видеть брат и не желал видеть муж… Пусть она была знакома с неучтивостью последнего, пусть ожидала равнодушия и презрения со стороны его окружения, пусть знала, что ее место занято, — шок был очень силен, тем более что со дня на день ждали сообщения о смерти Алансона.

Однако Маргарита старалась вновь взять верх и пыталась восстановить доброе согласие, когда-то существовавшее между суверенами Наварры; ей это как будто даже удалось — по крайней мере, об этом сообщают ее письма, рассчитанные прежде всего на то, чтобы успокоить мать[375]. Однако та не очень-то им верила; в частности, она боялась, как бы дочь не слишком затянула выяснение отношений с королевской любовницей. По-прежнему не понимая, что король Наваррский не имеет ничего общего с Генрихом II, она требовала от Беллиевра передавать Маргарите ее советы, в которых неизменно сквозило скрытое чувство соперничества: «Пусть в этом она поступает так же, как я. […] [Она] должна отвергнуть всё, что недостойно находиться рядом с мудрой и добродетельной государыней, молодой и, возможно, полагающей себя красивей, чем она есть. […] Пусть она больше не делает, как делала, пусть не водится с теми, с кем будет у него роман. […] Ибо жена, любящая мужа, никогда не любит его шлюху»[376]. Беллиевр, несомненно, воздержался от того, чтобы передавать эти слова королеве. Мало того что Маргарита совершенно не могла навязывать свою волю, — она почти не будет видеть Коризанду.

Любовница Беарнца и в самом деле редко покидала Ажетмо, свой замок в Ландах; если она и выезжала, то лишь затем, чтобы направиться в По, куда ее регулярно приглашала Екатерина, сестра короля. Сам Генрих почти не задерживался в Нераке: он предпочитал находиться в По или в Ажетмо… что придавало примирению с Маргаритой весьма теоретический характер. В конце апреля, то есть всего через две недели после встречи, он оставил последнюю в Нераке[377]. Можно ли верить, чтобы в таких условиях королева смогла вновь добиться от окружающих толики былого почтения? Однако так утверждает д'Обинье, говоря, что он был единственным, с кем она не примирилась, — впрочем, тому, что она с ним не примирилась, вполне можно поверить[378].

Смерть Алансона в июне разрушила хрупкие надежды Маргариты. Как только Генрих III понял, что брат обречен, он послал в Гасконь герцога д'Эпернона, чтобы велеть зятю обратиться в католичество: назначенный наследник престола не может быть еретиком — иначе гражданские и религиозные распри разгорятся с новой силой. Выбор уполномоченного — ловкого дипломата, которого злые языки прозвали «архиминьоном» за могущество и за влияние на своего господина, — как и публичный характер, приданный переговорам, были явно не случайны: в начинавшихся дебатах о наследовании трона король Франции хотел продемонстрировать свои предпочтения. Значит, д'Эпернону следовало оказать торжественный прием. А ведь Маргарита только что надела траур вместе со всей свитой, и она отказалась принимать этого человека, с которым находилась в жестком конфликте, когда жила в Париже, и которого теперь подозревала, что оказалась в немилости из-за его интриг