Маргарита де Валуа. История женщины, история мифа - страница 180

В конце концов, достоинство позиции Гессара состоит в ее ясности. Ведь она лишь выражает чувства всех остальных издателей Маргариты, не признававших за королевой талант и подвергавших ее творчество настоящему критическому рассмотрению. Их сдержанность и даже неодобрение роли, которую могла играть такая женщина, у одних выразилась в недостатке серьезности [при подготовке издания], у других — в принижении значимости текстов, которые они представляли, и у всех — в осуждении чувственности, которая их тем не менее манила… Однако читатели полюбили эту героиню, так что приходилось регулярно вновь предоставлять им текст этих «Мемуаров», а по возможности и другие.

Действительно, Маргарита де Валуа в 1830-е гг. вызывала такой интерес, что вышла далеко за пределы так называемых «серьезных» жанров, став персонажем художественной литературы. Выбился ли это на поверхность поток, в XVIII в. еще протекавший под землей, или это стало результатом призывов пофантазировать о последней королеве Наваррской, какие с 1789 г. делали историки? Во всяком случае, в первой половине XIX в. прежняя тенденция сменилась полностью противоположной: за несколько десятилетий героиню истории вытеснила героиня беллетристики, и королева — благодаря либреттистам и романистам — стала во Франции одним из самых популярных персонажей. Правду сказать, поэтов, романистов и музыкантов вдохновляла не одна только Маргарита. У поколения романтиков страстный интерес вызывали весь XVI век и его королевы, образы которых они и воскрешали, в том числе весьма мрачные и зловещие. Шиллер описал Марию Стюарт («Мария Стюарт», 1801) как возвышенную героиню, обуреваемую самыми безумными страстями, Вальтер Скотт создал ее апологию в «Паже Марии Стюарт» (1820) [в русском переводе — «Аббат»], Виктор Гюго посвятил драму Марии Тюдор («Мария Тюдор», 1833), Бальзак в 1828 г. начал роман о Екатерине Медичи, а Доницетти восславил Анну Болейн («Анна Болейн», 1830) и Марию Стюарт («Мария Стюарт», 1834)… Эти могущественные женщины, вытесненные из реального мира, триумфально вернулись в воображаемый мир людей первой половины XIX в.

Один из первых следов воскрешения Маргариты в качестве литературного персонажа надо искать не в романе, а в альманахах, где долгие годы после Революции печатались тексты песен. Действительно, в томах «Певца Граций» за 1819 и 1821 гг. можно найти два стихотворения, где она фигурирует. Для первого, озаглавленного «Паж Королевы Маргариты», в качестве автора текста указан некий Эдуэн, а автора музыки — Жером де Моминьи. Означенный паж, по имени Оливье, жалуется на суровость, какую проявляет к нему повелительница:

В самом деле, дама неприступна, и паж решает закончить дни в монастыре, сознавая при этом, что там ему не будет «укрытия от любви». Второй текст, «Прекрасная Маргарита и ее юный паж», подписан именем Шарля Мюлло из Жиронды и должен исполняться дуэтом. На этот раз королева ведет диалог со своим пажом Раймоном, которому пятнадцать лет. Она убеждает его поведать тайны его сердца, и юноша излагает свои опасения и надежду встретить искреннюю подругу. По настойчивости королевы можно догадаться, что в качестве этой подруги она предлагает себя, а финальный восторг юного пажа, похоже, показывает, что это предложение ему приятно. Однако неясность в отношении того, кто эта красавица, сохраняется до самого конца:

Два этих стихотворения изображают женщину, имеющую довольно мало отношения к сомнительным, а то и отталкивающим образам, какие уже два века воспроизводили историки: первое описывает недоступную и роковую принцессу, второе — чуткую и желанную возлюбленную. Любопытно отметить, что красавица, о которой идет речь в обоих случаях, именуется «королевой Маргаритой», притом что очевидно, что имеется в виду королева Наваррская: именно под этим именем она сохранилась в народной памяти, под именем, которое ассоциировалось с положительным образом изысканной и обворожительной молодой женщины; в том же освещении и под тем же именем появится она и в следующих произведениях.