Встал Лобекидзе, мрачный, с сухо блестящими глазами.
- Дом Абуталибова обыскан скрупулезно: спрятаться там негде. Вокзалы и трассы - ясно, перекрыты. В добросовестности автоинспекции сомневаться пока оснований не было. Свояченица Абуталибова задержана, но прокурор с такими уликами санкцию на арест не даст.
- И прав будет, Иван Зурабович. Дело тяжелое, моментального признания ждать не приходится, нахрапом не возьмешь, поэтому надо продолжать работать. Вся надежда на тебя.
- Проблема мне ясна, может быть, лучше, чем кому-либо другому. Я сам с Кавказа, и знаю, что такое землячество, со всеми его хорошими и дурными сторонами. Это структура чрезвычайно прочная, особенно при наличии больших денег. Кстати, о деньгах. До сих пор неясно, откуда у Абуталибова такие крупные средства. На подношения пациентов, даже и высокопоставленных, так не размахнешься. А профессионал он действительно блестящий. Эта операция по изменению пола своему бывшему "сыну", - я верно выражаюсь?.. Впрочем, я и сейчас не уверен в его отцовстве, зато уверен, что Сашу в данном случае никто не спрашивал...
- Позвольте мне? - Брайнин поднялся. - Этого подростка, в прошлом мальчика, сейчас совершенно определенно можно именовать женщиной. Установлено, что она довольно долго жила регулярной половой жизнью, в том числе и в извращенных формах. Виртуозная операция была проведена лет восемь назад, примерно в семилетнем возрасте. При наружном осмотре Саши, скажем, школьным врачом, следы такой операции обнаружить практически невозможно. Они выявляются только при вскрытии.
- Да, вскрытие, к счастью, дело нечастое в пятнадцатилетнем возрасте.
- Подожди, Иван Зурабович, дай я закончу. Так вот, в принципе, никто не стремится поскорее оказаться на секционном столе. Это от возраста не зависит. Однако я этого избежал только чудом. Специальными терминами я вас утруждать не стану, отмечу только, что яд использовался редкий для наших мест, практически не описанный в литературе. Собственно, его и ядом не назовешь - высококультивированные штаммы бактерий - возбудители редкой у нас, не частой и на Кавказе - их родине, болезни. Заболевание протекает быстро, тяжело, приступами, после инфицирования часто возникают глубокие обмороки. Исход, если сразу не начать интенсивную терапию, как правило, летальный, а при внутривенном введении препарата смерть наступает почти мгновенно. При попадании бактерий с пищей в кишечный тракт недомогание тоже протекает тяжело. Только чудом, из-за спешки, я не притронулся в столовой к чаю, который принес Абуталибов, а о термосе вообще забыл в ходе вскрытия. Тут расчет был простой, не надо быть семи пядей во лбу...
- Лев Вольфович! - Лобекидзе нетерпеливо поглядывал на часы.
- Погодите, погодите. Совершенно ясно, что Абуталибов шел на убийство. Глотни я из термоса, немедленно почувствовал бы себя плохо, а через какое-то время отправился бы к праотцам. Экспертизу все-таки надо довести до конца. Кто под рукой? Конечно же, сам Абуталибов. Небось в Москву бы не кинулись, когда рядом специалист.
Хирург, патологоанатом - все в одном лице, к тому же блестящая репутация. А старый Брайнин похворал бы, похворал, да и дал дуба. Никто бы не удивился - старость, и не вспомнил бы, что месяц назад с теми же симптомами скончался один неприметный гражданин, некто Буров. Повторное вскрытие здесь просто необходимо.
- Буров, говорите? - Тищенко саркастически ухмыльнулся. - О вскрытии придется забыть. На сегодняшний день - ни трупа, ни свидетелей. Некого даже расспросить о течении болезни. Жена его практически не видела в те дни, а любовница Бурова, заставшая начало болезни, исчезла. Эту Зинаиду Жихорскую так и не удается найти.
Подполковник, начиная накаляться, пристукнул ладонью по столу, отодвинул пачку сводок, словно их строки раздражали его.
- Давайте по делу. Прошу высказываться.
Однако высказываться желающих больше не нашлось.
Расходились с совещания, обмениваясь на ходу короткими и негромкими фразами, рассчитанными только на слух собеседника. Лишнего не следовало знать и своим. Шиповатов шел рядом с Лобекидзе, ловя каждое слово.
