На ступеняхъ стояли, сидѣли и полулежали старые и, должно быть, знатные абиссинцы. Коля увидалъ тутъ вѣнчики изъ львиной гривы на темныхъ головахъ, золотые, серебряные и пестрые лемпты на плечахъ, львиныя и леопардовыя шкуры и мѣхъ черныхъ пантеръ, золотомъ и серебромъ украшенные щиты, копья, сабли и ружья — все въ полумракѣ казалось величественнымъ и грознымъ. Здѣсь было молчаніе. Эти старые люди, придворные негуса, его расы, геразмачи и кеньазмачи, правители провинцій и военачальники точно застыли, изображая какую-то живую картину.
Колю поставили слѣва отъ широкаго прохода, отгороженнаго между наполнявшими залъ людьми. Протйвъ себя, по правую сторону прохода, Коля увидалъ сидѣвшихъ въ креслахъ и на стульяхъ европейцевъ въ бѣлыхъ одеждахъ и между ними, такъ хорошо знакомую ему фигуру Брамбля, въ большихъ очкахъ. Онъ сидѣлъ на низкомъ креслѣ, небрежно развалясь, и поглаживалъ свою толстую короткую ногу. Сзади мистера Брамбля толпились его слуги, и между ними Фара. Они бросали на Колю насмѣшливо-злобные взгляды.
Коля понялъ, что его привели въ судъ и что тамъ собрались его обвинители. Онъ оглянулся вокругъ, ища защитниковъ. Никого знакомаго, никого Русскаго не было подлѣ. Коля искалъ Мантыка. Онъ его никогда бы не нашелъ, если бы Мантыкъ не окликнулъ Колю.
— Коля!.. А, Коля!.. — услышалъ Коля голосъ Мантыка впереди себя, изъ группы абиссинской знати, бывшей на ступеняхъ возвышенія.
Коля вздрогнулъ и приглядѣлся.
Онъ увидалъ Мантыка полулежащаго у ногъ стараго абиссинца. Мантыкъ былъ въ малиновой чалмѣ, перевитой золотымъ шнуромъ, въ ослѣпительно бѣлой рубашкѣ, перетянутой поясомъ, босой, въ бѣлыхъ штанахъ и со своимъ драгоцѣннымъ штуцеромъ въ рукахъ. Старикъ, сидѣвшій надъ нимъ былъ въ львиномъ вѣнчикѣ и расшитомъ золотомъ малиновомъ лемптѣ и въ немъ Коля сейчасъ же призналъ геразмача Банти.
Такъ вотъ куда забрался Мантыкъ — истребитель львовъ! На ступени негусова трона, сѣлъ между расами и геразмачами, какъ равный!
Коля сталъ спокойнѣе. Пожалуй, и правда — не выдастъ Мантыкъ… Да, — показалось Колѣ, - и геразмачъ Банти смотрѣлъ на него съ дружеской улыбкой.
Такъ прошло около часа. Напряженно застыли старые сановники впереди, храня глубокое молчаніе и бормотала и гомонила сдержанными говорами громадная толпа абиссинцевъ сзади.
Вдругъ одинъ изъ стариковъ, сидѣвшихъ на самомъ верху, Есталъ и медленно спустился къ серединѣ прохода. Львиная грива дрожала надъ его сѣдой головою. Золотой лемптъ закрывалъ плечи и падалъ на грудь. Большой Русскій орденъ св. Анны висѣлъ у него на шеѣ поверхъ лемпта. Изъ-за богато расшитаго пояса торчала сабля въ красныхъ кожаныхъ ножнахъ. Круглый щитъ въ золотыхъ бляхахъ былъ на лѣвой рукѣ.
Въ правой онъ держалъ тонкую длинную жердь. Онъ постучалъ ею о полъ.
Тишина стала водворяться среди абиссинской толпы. Тамъ бѣгали ашкеры и тонкими тростями били по чемъ попало, по головамъ, по спинамъ и по плечамъ тѣхъ, кто продолжалъ говорить.
— Абьетъ… абьетъ…,[74] - раздались вскрики тутъ и тамъ и наступила полная, торжественная, волнующая тишина.
Мѣрно и медленно на обѣ стороны раздернулась лиловая занавѣсь.
За занавѣсью все горѣло въ яркомъ солнечномъ свѣтѣ. Должно быть тамъ было отверстіе въ крышѣ и большія окна въ стѣнѣ съ боковъ.
На возвышеніи, покрытомъ ковромъ, на прямомъ, съ прямою спинкою золотомъ креслѣ-тронѣ, на золотистыхъ шелковыхъ подушкахъ сидѣлъ совсѣмъ молодой человѣкъ. Темное, въ бронзу отливавшее на солнцѣ лицо съ тонкими чертами было полно благородства. На плечи былъ надѣтъ лиловый, обшитый золотымъ узоромъ шелковый плащъ. Онъ падалъ глубокими складками ниже колѣнъ. На ногахъ были бѣлые штаны и башмаки. Это и былъ самъ негусъ-негусти, царь царей Эфіопіи.
Шесть юношей, въ бѣлыхъ штанахъ, стройныхъ и красивыхъ, стояли по сторонамъ негусова трона и держали длинныя золотыя жерди съ опахалами изъ бѣлыхъ страусовыхъ перьевъ и тихо рѣяли ими надъ негусомъ.
Полукругомъ за кресломъ стояло человѣкъ двѣнадцать самыхъ старшихъ начальниковъ. Львиныя гривы, золотые и серебряные лемпты, бархатистый мѣхъ черныхъ пантеръ, золотистыя львиныя шкуры, сверкали въ солнечныхъ лучахъ такъ, что было больно смотрѣть. У ногъ негуса лежало четыре мальчика лѣтъ по восьми. Ихъ курчавыя темныя головы четко выдѣлялись на бѣломъ фонѣ штановъ стоявшихъ сзади нихъ юношей съ опахалами.
