— Пусть свищутъ пули, пусть льется кровь,
Пусть смерть несутъ гранаты, —
слабымъ голосомъ началъ Коля, и Мантыкъ пристроился къ нему вторымъ голосомъ:
— Мы смѣло двинемся впередъ,
Мы — Русскіе солдаты!
Они шли рядомъ. У Мантыка на лѣвомъ плечѣ, по охотничьи, было надѣто его ружье, его гордость — штуцеръ-экспрессъ. Сумка съ припасомъ висѣла на боку, шаму скрутилъ и одѣлъ по-солдатски, какъ скатку. Онъ шелъ твердымъ ровнымъ шагомъ подъ пѣсню и пѣлъ легко и свободно.
— Въ насъ кровь отцовъ богатырей,
И дѣло наше право,
Сумѣемъ честь мы отстоять
Иль умереть со славой?!
Теперь уже Коля ему подтягивалъ слабѣющимъ голосомъ. Мантыкъ этого не замѣчалъ. Орлинымъ взоромъ смотрѣлъ онъ на близкія горы и поднимался на нихъ легко и свободно.
— Не плачь о насъ, святая Русь,
Не надо слезъ…. Не надо!
Молись о павшихъ и живыхъ —
Молитва намъ награда!
Мантыкъ пѣлъ и грезилъ. Думалъ о томъ великомъ днѣ, когда пойдетъ онъ спасать Россію отъ ига коммунистовъ. Онъ видѣлъ себя то лежащимъ въ цѣпи и мѣтко стрѣляющимъ, то съ ручною гранатою въ рукахъ кидающимся въ окопы, то лежащимъ на полѣ сраженія съ тяжелою, смертельною раною въ груди. И отъ того пѣсня его звучала съ особымъ смысломъ и, какъ ни тяжело было идти Колѣ, онъ плелся за Мантыкомъ.
— Не плачьте, матери, отцы,
Бодритесь, жены, дѣти,
Для блага Родины святой
Забудемъ все на свѣтѣ!
— Мантыкъ! — не могу я… Дай хоть присѣсть на минуту. Голова кружится, — молилъ Коля.
Мантыкъ схватилъ Колю подъ руку и, увлекая его за собою, вдохновенно пѣлъ:
— Впередъ-же дружно, на врага,
Впередъ! полки лихіе!
Господь за насъ — мы побѣдимъ!
Да здравствуетъ Россія!
— Мантыкъ! оставь меня…. Брось… я не могу больше.
Коля опустился на землю.
— Коля! Да мы у цѣли… Вотъ онъ и крестъ….
Коля поднялъ голову. Его лицо было блѣдно. Со лба текли крупныя капли холоднаго пота.
— Гдѣ?… Гдѣ крестъ?… — тихо прошепталъ онъ.
— Да вотъ онъ… — Мантыкъ былъ смущенъ. — Вотъ термитскій муравейникъ… двойной, какъ двусвѣчникъ молочай… Сѣрые камни…. Тутъ и крестъ.
Мантыкъ растерянно оглянулся. Онъ былъ увѣренъ, что вѣрно привелъ Колю на то мѣсто, гдѣ онъ видалъ крестъ, но креста тамъ не было.
Солнце спускалось къ лиловымъ, прозрачнымъ въ вечерней дымкѣ горамъ. Тѣни становились длиннѣе. Тропинка, съ которой сошли Мантыкъ и Коля, поднималась круто въ гору. Кругомъ была сбитая, помятая, сухая прошлогодняя трава, колючій, низкій кустарникъ, тутъ и тамъ торчалъ темнозеленый пушистый можжевельникъ и молочай съ двойнымъ стволомъ стоялъ прямой, точно дикирій.[67]
До заката оставалось не болѣе часа.
Коля поднялся на ноги и слѣдилъ за Мантыкомъ. Мантыкъ снялъ съ плеча ружье и, опираясь на него, оглядывалъ мѣстность. Онъ провелъ ладонью по лбу.
— Погоди, Коля… Дай сообразить… Ты не помнишь, какъ тамъ написано на пергаментѣ?
— На югъ отъ креста, — тихо сказалъ Коля. — Ниже Минабеллы…. Пять шаговъ…..
— Да, вѣрно…. Я не ошибся…. Ниже Минабеллы… Вонъ на горѣ дымъ видать — тамъ Минабелла.
Мантыкъ внимательно осмотрѣлся кругомъ.
— Крестъ былъ тутъ. Я самъ его видѣлъ. Между этимъ молочаемъ и тѣмъ можжевельникомъ.
Онъ бросился вверхъ.
— Коля! — крикнулъ онъ. — Пропало все! Они были тутъ! Проклятые твои англичане!
Коля вскарабкался за Мантыкомъ.
Кругомъ была страшная дичь. Камни, кусты, травы, рытвины, колючки, ползучки, все переплелось, сбилось, мѣшало идти, хватало за поясъ, цѣпляло за одежду. Тамъ, гдѣ стоялъ Мантыкъ, трава была примята. Кустъ можжевельника надломленъ.
Здѣсь, какъ собака ищейка, ползалъ на колѣняхъ въ густой травѣ Мантыкъ.
— Здѣсь они были…. Гляди — слѣды сапогъ, подбитыхъ гвоздями. Слѣды босыхъ ногъ…. Видишь.
Коля ничего не видалъ. Земля была покрыта травой и усмотрѣть между ея сухими стволами слѣды людей могъ только зоркій глазъ Мантыка.
— Вотъ гдѣ былъ крестъ, — крикнулъ вдругъ Мантыкъ.
Между камней торчали почернѣвшіе обломки доски. Разломъ былъ свѣжій. Сѣрыя щепочки лежали на землѣ.
— Ты понимаешь, что они сдѣлали? Они сломали крестъ. Они унесли его… Вотъ видишь, гдѣ тащили — кусты поломаны.
Мантыкъ шелъ по слѣду и вдругъ остановился, сдвинулъ свою малиновую шапочку и истово перекрестился. Коля, забывъ усталость и превозмогая боль натруженныхъ ногъ, поднялся къ нему.
