Бѣлый бортъ «Лаоса» съ этой стороны былъ завѣшанъ сѣрыми холстинами. Бокъ парохода былъ раскрыть. Къ нему вплотную была причалена желѣзная шаланда съ каменнымъ углемъ. Зыбкія, черныя отъ угля доски были переброшены съ шаланды на пароходъ, и по нимъ взадъ и впередъ непрерывной лентой, — одни туда, на шаланду — съ пустыми корзинами, другіе оттуда, нагнувшись подъ тяжестью наполненныхъ углемъ корзинъ, бѣжали полуголые, закоптѣлые въ угольной пыли, блестящіе отъ пота люди. Пестрыя тряпки покрывали ихъ головы. Рубище висѣло на бедрахъ, рваные холщевые штаны едва доходили до колѣнъ. Тутъ были темныя, смуглыя тѣла арабовъ, бѣлыя тѣла европейцевъ, желтыя китайцевъ — всѣ равно измазанныя углемъ и ставшія черными. Это они ободряли себя пѣсней-крикомъ и, топая въ тактъ ей по чернымъ доскамъ босыми ногами, звонко вопили:
— Ала-ли, ала-ле, ала-ли — ала-ле…
Коля заглядѣлся на ихъ работу и многое вспомнилъ. Онъ видѣлъ стариковъ съ высокими тонкими безъ икръ ногами, и мальчиковъ, почти дѣтей. Всѣ работали, торопясь кончить погрузку, и трюмный старшина, плотный французъ, жестами и крикомъ: Dêpкchez vous, mais dêpкchez vous, mes vieux![39] подбодрялъ ихъ торопиться.
Одни насыпали широкими емкими желѣзными лопатами уголь въ быстро подставляемыя корзины, другіе подхватывали эти корзины, и людская вереница казалась сложною машиною.
Чья то рука мягко охватила Колю за плечи. Онъ оглянулся. Мистеръ Стайнлей въ широкополой шляпѣ подошелъ къ Колѣ и, охвативъ за плечи, согнулся съ нимъ къ борту парохода.
— Когда нибудь, — сказалъ онъ, медленно выговаривая слова, — люди изобрѣтутъ, мой милый Коля, и такую машину, которая замѣнитъ этихъ несчастныхъ и будетъ за нихъ грузить на пароходы уголь.
— А что же тогда «эти» будутъ дѣлать? — поворачиваясь къ мистеру Стайнлею, сказалъ Коля и его синесѣрые глаза впились въ глаза американца. Странно серьезно и сурово было ихъ выраженіе.
— Какъ, что?
— Они умрутъ съ голода… Вы знаете… Когда мы, — я, мамочка, Галина, дѣдушка Селиверстъ Селиверстовичъ съ внукомъ Мантыкомъ, два года тому назадъ, пріѣхали въ Марсель — у насъ ничего не было. Намъ нечего было ѣсть. Съ нами были другіе Русскіе, и имъ тоже нечего было ѣсть. Не просить же милостыню?.. Это, мистеръ Стайнлей, грѣхъ. И тогда дѣдушка и Мантыкъ, — дѣдушкѣ было уже семьдесятъ лѣтъ, а Мантыку едва четырнадцать, и съ ними офицеры-добровольцы, пошли на пристань грузить уголь… И они сами прокормились и насъ прокормили. А, если вездѣ станетъ машина, мистеръ Стайнлей, что будутъ дѣлать бѣдные люди, у которыхъ ничего нѣтъ?
Мистеръ Стайнлей долгимъ взглядомъ смотрѣлъ на худощавое лицо Коли и потомъ тихо сказалъ:
— Бѣдное… бѣдное дитя… Когда нибудь вы все это мнѣ разскажете!
Громадный «Лаосъ» былъ готовъ къ отплытію. Онъ издалъ три короткихъ глухихъ и зычныхъ гудка. На пристани волновалась и кипѣла толпа провожающихъ, по другую сторону снимали черныя угольныя доски, сворачивали угольные брезенты, и шаланда, отпихиваясь баграми, отходила отъ борта.
На высокомъ бѣломъ мостикѣ, увѣшанномъ пробковыми спасательными кругами, въ будкѣ съ зеркальными окнами у громаднаго рулевого колеса стало два матроса. Сѣдобородый капитанъ въ синемъ длинномъ сюртукѣ и бѣлыхъ панталонахъ, въ фуражкѣ, густо расшитой золотымъ галуномъ и съ нимъ два офицера появились на мостив. Съ серебристымъ звонкомъ повернулось колесо машиннаго телеграфа и раздалась команда.
Тяжелые, сѣрые осклизлые канаты причаловъ шумно упали въ воду. «Лаосъ» точно вздрогнулъ, вздохнулъ и вспѣнилъ воду винтомъ. Стала отходить отъ него пристань съ пестрой толпой, гдѣ платки, руки и зонтики посылали послѣдній привѣтъ столпившимся у борта пассажирамъ.
Между пристанью и «Лаосомъ» легла зеленая полоса моря. Она вскипѣла бѣлою пѣною, заиграла множествомъ пузырьковъ, зашипѣла, и, сначала медленно, потомъ все быстрѣе, «Лаосъ» сталъ выходить изъ тѣснаго канала между пристаней.
Совсѣмъ еще близко отъ парохода, на взбудораженныхъ волнахъ колыхалась тяжелая угольная шаланда. Люди на ней бросили грести. Они стояли всѣ вмѣстѣ, подняли руки, показывая одинъ палецъ, и что то отчаянно вопили. Но что, за шумомъ машины и волны, разобрать было нельзя.
