— А по номеру можно сказать, кому квитанция выдавалась? — задала я глупый вопрос.
— Конечно. Но здесь не целый номер, а фрагмент. Давай цифры, я тебе завтра список сделаю.
— Нет! — закричала я. — Хочу сегодня, сейчас! Пошли скорее, я машину поймаю.
— Тьфу, заполошная, — фыркнул он. — У меня за углом тачка припаркована…
Мы выбежали из кафе, прыгнули в машину, и опер, поддавшись моему ажиотажу, понесся с такой скоростью, что я взмолилась:
— Может, хоть на красный свет ездить не будем, а?
— Каждый ездит на цвет своего удостоверения, — ответил он мне, не снижая скорости.
Мы примчались в изолятор, он протащил меня внутрь без пропуска, потому что я не могла дождаться, пока придет девочка, оформляющая пропуска. В канцелярии мы подняли корешки квитанций и выяснили, что возможных вариантов номера — ни много, ни мало, а всего пятьдесят восемь.
Проверять всех было немыслимо, и вдруг мне в голову пришла одна мысль.
— Миша, — обратилась я к начальнику оперчасти, — а можно поднять талоны вызова заключенных? Меня интересует, кого вызывали чаще всего Спивак и Захаров из ОРБ.
— О-о! — застонал начальник оперчасти, но притащил мне мешок талонов и предложил самой порыться в них и поискать нужные.
Нужные я искала два дня. Пробовала было привлечь к этому делу Шарафутдинова, как нельзя лучше подходящего для нудной, неквалифицированной работы, но к исходу первого дня поняла, что мне проще самой перелопатить этот мешок, чем долго находиться в обществе Татарина. И отправила его восвояси.
Но вечером второго дня передо мной лежали талоны вызова Захаровым некоего Ослова Ивана Вахтанговича, числившегося за отделом дознания того самого района, где Барракуде в первый раз неудачно пытались сунуть «левый» пистолет. Вызовы приходились как раз на даты получения денег со счета Нагорного. Я вцепилась мертвой хваткой в начальника оперчасти, мне подняли личное дело Ослова и нашли фотографию. С нее на меня смотрело такое знакомое заочно лицо депутата Нагорного. Начальник оперчасти присвистнул, заметив сходство между Ословым и снимками Нагорного, которые я вытащила из сумки.
— Это что же, Нагорный у меня под носом столько времени сидел, — сокрушался он, листая личное дело. — Нет, чтоб тебе, Машка, раньше прийти, сейчас бы уже дырочки для орденов сверлили, а?
А я уже строила планы достижения консенсуса с Захаровым; он-то на свободе, а вот эти свежедобытые факты вполне могут реально изменить ему меру пресечения. Можно попробовать поиграть на этом, мечтала я, пусть он вломит своего шефа, а сам отделается легким испугом…
Захаров держался до последнего. Но в самый неожиданный для меня момент дрогнул.
— А меня точно не арестуют? — спросил он.
— Ну что, Мария Сергеевна, — спросил меня шеф, ухватив за фалды, когда я в первый раз за три дня на минутку залетела в прокуратуру за бланками, — ясность есть?
— Более или менее, — ответила я, запыхавшись.
— Ну расскажите старику, как ваш Нагорный в тюрьму-то залетел, — попросил он, посмеиваясь.
Я рассказала старику, что, вернувшись из Москвы и смертельно опасаясь, что его убьют, он примчался к своим коррумпированным связям — Спиваку и Захарову, которых весьма ценил, содержал на неплохом окладе и никому их не засвечивал.
И Спивак принял весьма нетрадиционное решение, рассудив, что Нагорного будут искать где угодно, но только не в тюрьме. К тому же Карасеву найти своего подопечного в следственном изоляторе будет еще труднее, чем прокуратуре. Используя свои связи в районе, откуда он когда-то пришел в ОРБ, он вместе с районным дознавателем состряпал уголовное дело по использованию поддельного документа, благо у него валялось несколько забытых и выморочных паспортов. Дело было фальсифицированным от начала и до конца, но дознаватель умудрился получить по нему санкцию, и господин «Ослов» отправился за решетку, видимо, утешая себя мыслью, что лучше в тюрьму, чем на кладбище.
И там, в тиши следственного изолятора, у него сформировался план по захвату власти в преступном сообществе. План формировался при участии Спивака и Захарова (что Захаров категорически отрицал, но без успеха, слишком многое говорило о его причастности). Кстати, возможно, что мысль о захвате власти первому пришла в голову вовсе не Нагорному, а Спиваку и Захарову, после того, как они вербанули на сбыте наркотиков стриптизершу из ночного клуба, оказавшуюся родной сестрой любимого карапузовского охранника.
