— Если меня увидит мадам Моно, она будет поражена, — со смехом сказала Сара. — Она надеялась, что я посвящу каникулы чтению французских проповедей, которые она мне дала.
— А вы в них заглядывали? — спросил Данфорт.
— Боюсь, они куда-то затерялись, — ответила она лукаво.
— Но, кажется, вы не очень огорчены. Думаю, если бы мне пришлось учить французский по старомодным проповедям, я бы его так и не выучил.
— Я невысокого мнения о французских проповедях, — заметила миссис Данфорт, с сомнением покачав головой.
— И о французах, — добавил её муж. — Тебе они никогда не нравились, Тереза.
Она кивнула, а юный Данфорт обратился к Саре на хвалёном языке мадам Моно. Она нерешительно ответила, и они немного побеседовали. Он добродушно смеялся над её ошибками и поправлял их. Пожилая пара наслаждалась этой беседой так же, как молодая, и все получили много удовольствия.
Они провели всё утро в саду, и когда Сара ушла в свою комнату, чтобы побыть наедине с новым миром мыслей, которые ей открылись, она чувствовала себя так, как будто знала Уильяма Данфорта половину жизни. Она не пыталась анализировать свои чувства, но они были очень приятны и наполняли её душу восхитительным беспокойством, похожим на трели, которые пробиваются из самого сердца певчей птицы. Данфорт тоже не очень пытался понять чувства, которые в нём пробудились; они оба были счастливы и беззаботны, как свойственно только юности, и шли навстречу прекрасным грёзам, которые освещают жизнь всякого человека и которые ожидали их в ближайшем будущем.
Так прошло несколько месяцев, и славный голландский дом с каждым днём становился всё больше похож на рай. Учебный год Сары продолжался. Она видела, как цветки превращаются в плоды, и скоро сад наполнился ароматами спелости. Затем они видела, как с деревьев падают листья, окрашенные в тысячи роскошных красок. И всё же сад оставался раем. Она видела, как листья увядают, печально шуршат под её ногами и с содроганием отдаются на волю зимнего ветра. И всё же сад оставался раем. Она видела, как падает снег, белый и холодный, как он засыпает траву и гравийные дорожки, сгибает нежные вечнозелёные кусты, а длинные, яркие сосульки свисают с крыш и разбиваются о землю. И всё же сад оставался раем; поскольку любовь не замечает времён года, и там, где она живёт, даже если о её присутствии никто не подозревает, нет места одиночеству. Вскоре прошёл обещанный срок, и заявления мадам Моно о том, что её ученица станет совершенством, обернулись истиной, поскольку на свете не существовало более изысканного и прелестного юного создания, чем Сара Джонс. Нельзя сказать, произошло бы это, если бы она полагалась только на своих учителей, но приятные уроки, которые она получала в старой беседке, пока пожилая пара сидела так далеко, чтобы ничего не слышать — как в подобных случаях и должны вести себя милые пожилые люди — были полезнее, чем полудюжина школ.
Старая миссис Данфорт отрывала взгляд от своего вязания и невинно замечала мужу:
— Это действительно прекрасно, что Сара так поглощена своими уроками, а Уильям так добр, что остаётся дома и помогает ей. В самом деле, путешествие заграницу совершенствуют нрав человека. Они укрепляют его характер. Раньше Уильям был такой беспокойный, никогда не хотел оставаться дома. А сейчас его не заставишь переступить порог.
Старый джентльмен слушал эти замечания с напряжённым лицом; он спрашивал себя о переменах, случившихся с его внуком, и ответ рождал на его губах мрачную улыбку. Прекрасная девушка, которая стала почти его родственницей, внушала ему такую любовь, что он не смог бы вынести и мысли о расставании с ней. Он считал, что его имя и его собственность помогут сделать их отношения ещё ближе, и этот замысел увлёк его со всей страстью.
Так продолжалось всего лишь несколько месяцев. Прежде чем упали листья, с мистером Данфортом произошла перемена. Некоторое время он был более вялым и подавленным, чем обычно, и, казалось, его беспокоила какая-то мысль. Однажды он без всякого повода начал говорить с женой об отце Уильяма и впервые за долгие годы упомянул о его несчастном браке.
