Казалось, тишина успокоила животное. Шум трещотки ослабел, и когда змея свернулась в складках моха, её глаза погасли, как искры. Но солнечные зайчики, отражённые листьями, потревожили ребёнка, и он повернулся на другой бок. Мгновенно послышался резкий, отчётливый треск, и из складок моха показалась ядовитая голова со злобными глазками, направленными на мальчика. Малеска даже в своём застывшем положении придумала, как спасти мальчика. Она хладнокровно приладила стрелу и подняла лук, но когда змея снова успокоилась, оружие опустилось; змея лежала за мальчиком, и чтобы её убить, Малеска должна была пустить стрелу над телом спящего. Но гадина снова поднялась. С ужасным трепетом в сердце, но не теряя хладнокровия, Малеска натянула тетиву, прицелилась в голову, которая, как драгоценный камень, блестела за спиной её ребёнка, и выпустила стрелу. На миг она ослепла… голову охватила смертная тьма, а сердце — смертный холод. Она вслушалась, но не услышала ничего, кроме шуршания листьев, а затем наступила полная тишина.
Малеске показалось, что тьма охватила её на целую вечность, но, на самом деле, она длилась всего мгновение; затем Малеска открыла глаза, беспокойно осмотрелась, и её тело пронзила ужасная дрожь. Она услышала смех, а затем увидела, что её мальчик сидит на шкуре пумы с румяными со сна щеками и смеётся от удивления, не отрывая взгляда от безголовой гремучей змеи, которая в предсмертных судорогах корчится в его ногах.
— Ха-ха! — кричал он, хлопая в ладоши. — Вот это да! Это лучше, чем птицы, лучше, чем белки. Малеска! Малеска! Посмотри, как эта пёстрая зверюшка без головы крутится на своём хвосте.
Малеска была так слаба, что едва могла стоять, но, дрожа всем телом, она подошла к камню, схватила ещё содрогавшуюся змею и с криком отвращения швырнула её в заросли.
Затем она упала на колени и прижимала мальчика к груди до тех пор, пока он не начал вырываться и кричать, что ему больно. Но она его не отпустила; ей казалось, что в тот миг, когда она расцепит руки, снова приползёт змея; она держала его за одежду, она нежно целовала его руки, его волосы и его раскрасневшийся лоб.
Он не мог ничего понять. Почему Малеска так тяжело дышит и так трясётся? Ему не хотелось, чтобы она выбрасывала это прелестное создание, которое подкралось к нему, пока он спал, и было таким красивым. Но когда она рассказала, как опасно было это животное, он испугался и со смутным ужасом спросил её, как она его убила.
В нескольких ярдах от камня Малеска нашла свою стрелу с нанизанной на неё змеиной головой. С дрожью и восторгом она показала голову мальчику, который в ужасе отпрянул назад, начиная понимать, что такое страх.
Ни в лесах, ни в лугах, сколько ни броди,
Не найдёшь места лучше, чем даже самый скромный дом,
Дом, дом, милый, милый дом,
Нет места лучше, чем дом;
Нет места лучше, чем дом.
Это событие встревожило Малеску. Собрав все пожитки, она снова поплыла вверх по реке. Ребёнок радовался переменам, и скоро все неприятные воспоминания о гремучей змее стёрлись из его памяти. Но Малеска была очень осторожна, когда в тот вечер выбирала место для лагеря, и, прежде чем расстелила шкуру пумы для Уильяма, она развела яркий костёр, который, как она предполагала, заставит всех ядовитых тварей держаться подальше. Они поужинали под высокой белой сосной, тёмные ветви которой поглотили свет костра, и всё вокруг сделалось мрачным. Когда сгустилась тьма, Уильям затих, и по выражению его лица Малеска поняла, что он подавлен мыслями о доме. Она решила не рассказывать ему об их родстве, о чём она постоянно думала, пока они не предстанут перед советом племени. Тогда индейцы примут его как вождя, а он признаёт несчастную Малеску своей матерью.
Встревоженная его печальным видом, индианка поискала в своих припасах что-нибудь такое, что могло бы его взбодрить. Она нашла несколько золотистых сладких булочек с тмином, которые вызвали у ребёнка слёзы, поскольку они напомнили ему о доме и домашнем уюте.
— Малеска, — сказал он, — когда мы вернёмся домой к дедушке и бабушке? Я знаю, они нас ищут.
