Гоги усмехнулся.
В классе стоял визг и гвалт. Мальчишки срывали с девчонок банты, дёргали их за косы, перебрасывались шапками и как оглашенные носились по партам.
Сандро наклонился к Бердзенишвили и что-то прошептал ему на ухо. У Вано вытянулось лицо, глаза от удивления полезли на лоб. Он задрал голову, словно собирался чихнуть, и закричал:
— Ура! Ур-а-а!.. Вот это да-а! — и так как шапки на нём уже не было, он стянул с ноги ботинок и швырнул его вверх.
Вахтанг Мрелашвили, прозванный Снайпером за меткость в стрельбе из рогатки, с трудом пробился к друзьям. Узнав, в чём дело, он поднял правую руку и повелел:
— Бант Лили — ко мне!
Нугзар Гареджели сорвал с визжащей Лили бант и поднёс его Вахтангу.
Снайпер внимательно оглядел девочек и опять воздел руку.
— Булавку Дали — ко мне!
Гареджели тотчас исполнил приказ.
Вахтанг приколол бант к груди Сандро и объявил:
— Награждается за верную службу во славу школы, звена и отечества!
— Да тише вы! Разорались на весь свет! — обозлился Гоги. — Хоть святых выноси.
Снайпер вдруг сорвался с места и побежал к своей парте.
В дверях стоял учитель географии. Дети бросились по местам. Не поспел только один — увлёкся рисованием у доски.
Учитель географии — Сардион Аладашвили — состарился на преподавательской работе. Ему уже не раз советовали выйти на пенсию, но старик и думать об этом не хотел. День, когда он не слышал шума и гомона детей, был ему не в радость.
Учитель медленно подошёл к столу, положил классный журнал и обернулся к доске.
На доске был нарисован лысый, носатый мужчина.
Учитель не сказал ни слова. Заложив руки за спину, прошёлся взад-вперёд перед доской, затем вернулся к столу и внимательно оглядел класс.
Класс насторожился.
— Я немного опоздал, и вы, конечно, тут же воспользовались этим, — сказал учитель. — Чьё это рукоделие — пусть встанет.
Класс молчал.
— Лучше, если он признается сам. Вы же знаете, что от меня ничего не скроешь.
Класс молчал.
— Значит, смелости не хватает?
Класс не реагировал.
Учитель выпрямился и внимательно поглядел на смуглого черноволосого мальчика, сидящего перед ним.
— Ну-ка, Бачиашвили, пойдём-ка к доске, дорогой! — ласковым голосом проговорил он.
Мальчик вышел к доске.
— Ну-ка, дорогой, сотри это «прекрасное» творение.
Мальчик стёр с доски рисунок.
— Ну-ка, теперь выйди из класса. И чтоб я тебя сегодня не видел! — вдруг крикнул учитель, и морщинистое лицо его покраснело от натуги.
Бачиашвили вышел.
Класс облегчённо вздохнул.
Учитель подсел к столу и стал читать список.
Отсутствовало четверо учеников.
— Что вы все вместе отвечаете! Разве у вас нет дежурного?
— Как же, как же! Сегодня у нас Лукич дежурит.
— Я тебе покажу Лукича! Неужели вы не понимаете, что прозвище унижает вашего товарища. Это же простая истина: прозвище — признак неуважения.
— И вовсе не мы его так прозвали. Он и есть Лукич. Папашу его Лукой величают.
— А ты, Бердзенишвили, не адвокатствуй! Он сам сумеет за себя постоять! — Учитель рассеянно похлопал по карманам, достал очки и, водрузив их на длинный нос, сказал: — Дайте-ка мне учебник.
Гоги подал учителю книгу.
Тот перелистал её от корки до корки и, не найдя нужного материала, недоуменно уставился на обложку.
— Что за чертовщина! Где же этот урок? — пробормотал старик, снова принимаясь листать. Наконец он сообразил, что в обложку учебника для пятых классов был вложен учебник для шестых классов.
— Торадзе!
Гоги поднялся, встревоженно поглядывая на Сандро.
— Не стыдно тебе? Что всё это значит?
— А что? — не понял Гоги.
Учитель вынул книгу из обложки и показал ему обе половины. Гоги сразу же узнал работу Лукича-Снайпера. Он стоял, опустив голову, не зная, как выкарабкаться из такой ситуации. Предать товарища он не мог.
Учитель не без удовольствия смотрел на взволнованного мальчишку.
— Стало быть, дружок, ты хотел протянуть время и придумал такую хитрость? Не надеешься ли, что я и тебя выставлю из класса? — Голос у учителя подобрел. — Нет, мой дорогой, изволь-ка выйти к карте, — заворковал он.
Гоги направился к карте.
«Этот чёртов Снайпер мог хотя бы предупредить!» — подумал он, неохотно принимая протянутую ему указку.
