Когда Гоги услышал под собой шум вздувшейся реки, ему сделалось не по себе. В свете молний он увидел разъярённую стремнину, несущую мутные волны, и попятился назад. Но в это время Сандро окликнул его. Гоги приободрился, собрался с духом и решительно ступил на шаткий мост.
Минут через десять они были уже в саду у Грозного.
— Переходя через реку, никогда не смотри на воду — голова может закружиться.
— Ладно, без тебя знаю.
— Всё-то ты знаешь, а вот испугался… Хорош же солдат из тебя будет!
— Ты опять за своё?.. Погоди, кажется, пришли. Вроде вот эта яблоня-то.
— Тише! Видно, Грозный забыл спустить своего пса, рычания чего-то не слыхать. Обойдём-ка с той стороны, чтобы не с подветренной…
Отвесно падал дождь на яблоню и на двух мальчишек. Грохотало небо. Молния, вылетавшая из чёрных, жутких туч, гасла и тут же вспыхивала с новой силой.
Глухо урчал забившийся в кусты смородины огромный пёс.
Мальчишки наполнили свой хурджин и пошли прочь от яблони.
— Тьфу ты! И это называется пёс! А страху-то, страху сколько было… Давай, Сандро, закидаем его камнями, недотёпу этого?
— Ты что, одурел? Не болтай лишнего да пошевеливайся, скоро светать станет! А пёс… Попробовал бы ты с подветренной стороны подступиться к яблоне, пол-ляжки оставил бы ему на завтрак. Пошли быстрее, не то я скоро в сосульку превращусь.
Гоги, услышав, что Сандро тоже холодно, перестал стискивать челюсти, и его зубы отбили такую дробь, что Сандро чуть не рассмеялся.
Когда мальчишки вернулись в сарай, до рассвета оставалось не больше трёх часов и ливень уже затихал. Они спрятали добычу в солому, отжали трусы, надели сухую одежду и сразу же улеглись спать. От разворошённой соломы душновато пахло прелью. Шум дождя за стенами постепенно слабел.
Едва Гоги согрелся и задремал, как Сандро ткнул его в бок и велел поставить будильник на восемь часов — хотя бы в половине девятого нужно быть в школе.
— Ты что, рехнулся! — недовольно заворчал Гоги. — Целую ночь промучались, надо хоть до десяти поспать.
— Делай, что тебе говорят!
Гоги, ворча, приподнялся на соломе, зажёг спичку и посмотрел на часы. Потом он подморгнул кому-то в темноту, с плутоватой улыбкой поставил будильник на половину десятого и снова улёгся. «Ничего страшного, если мы пропустим первый урок…»
Когда Сандро раскрыл глаза, яркий утренний свет бил в щели между брёвнами и в тесовой крыше. Будильник молчал. «Видно, Гоги забыл завести его», — подумал. Сандро и даже обрадовался, так как звонок, доносившийся из заброшенного сарая, мог услышать какой-нибудь прохожий.
Он растолкал сладко посапывающего дружка.
— Вставай, соня! Погляди, который час.
Гоги протёр глаза и недовольно уставился на Сандро.
— Ну куда ты спешишь? Не на свадьбу же! Ещё только восемь.
— Вставай! Расхныкался вроде моей бабушки!
Зная, что дальнейший разговор ни к чему не приведёт, Гоги вскочил, сунул будильник в бездонный карман своих штанов; хлеб и курятину, завёрнутые в бумагу, сунул под мышку и побежал за другом.
Мальчишки умылись у родника на опушке и, весело шагая по дороге, принялись на ходу закусывать.
Школа стояла на берегу реки. Широкий двор с одной стороны граничил с пришкольным участком. С другой стороны двора тянулась тенистая просёлочная дорога, сзади зеленел фруктовый сад, а перед школой внизу текла река. По склону, словно рыбаки, засучившие штаны, стояли огромные вязы и гляделись в воду.
Солнце жарко и высоко взошло над селом Икалто, и от промокшей земли валил пар. Мальчишки, пришедшие до начала занятий, толпясь за школой, жадно глазели на краснобокие яблоки в соседнем саду и сочные жёлтые груши и принюхивались, как ищейки. Прозвеневший звонок прервал их мучения, и они, галдя и толкаясь, вбежали в классы.
Немного погодя появились Сандро и Гоги. Они поздоровались с ребятами и сели за парты. К ним подошёл Вано Бердзенишвили. — Хотел бы я знать, где вы пропадали вчера ночью. Пришёл к Сандро — мне говорят: он у Гоги занимается. Я подался к Гоги, и на тебе — его папаша чуть секачом меня не хватил! «Ты, говорит, не по хорошему делу сюда повадился, сбили моего мальчишку с панталыку! Книгу в руки не берёт».
