ОТ ВЕЛИКОГО ДО СМЕШНОГО
На открывшейся 14 декабря 1992 года в Стокгольме сессии Совета по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) ничто не предвещало сенсаций, как вдруг...
Министр иностранных дел России Андрей Козырев сделал заявление, которое вызвало всеобщее изумление.
— Я должен внести поправки в концепцию российской внешней политики, — неожиданно произнес «министр да». — Первое. Сохраняя в целом курс на вхождение в Европу, мы отчетливо сознаем, что наши традиции во многом, если не в основном, в Азии, а это устанавливает пределы сближения с Западной Европой. Мы видим с некоторой эволюцией по сути неизменные целеустановки НАТО и ЕС, разрабатывающих планы укрепления военного присутствия в Прибалтике и других районах бывшего СССР. Этим же курсом, видимо, были продиктованы санкции против Сербии. Мы требуем их отмены...
Зал замер. Что это? Таким российского министра здесь еще никогда не видели. В Москве— коммунистический переворот?
— Второе, — невозмутимо продолжал «друг Анд- рюша». — Пространство бывшего СССР не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жесткий разговор...
Дипломаты повскакивали со своих мест. Невероятно!
— Третье, — твердо говорил российский министр. — Все, кто рассчитывает, что можно не считаться с этими особенностями и интересами, что Россию ожидает судьба Советского Союза, не должны забывать, что речь идет о государстве, способном постоять за себя и своих друзей...
Никто ничего не понимал. Срочно объявили перерыв. От «мистера да» ждали разъяснений. Он дал их госсекретарю США Лоуренсу Иглбергеру, уединившись с ним в одной из комнат.
В зале заседаний они появились вдвоем — улыбающиеся, довольные.
— Леди и джентльмены,— обратился Козырев к коллегам, — хочу заверить, что ни президент Ельцин, который остается руководителем и гарантом российской внутренней и внешней политики, ни я, как министр иностранных дел, никогда не согласимся на то, что я зачитал в своем предыдущем выступлении.
Вздох облегчения пронесся по залу.
— Хочу поблагодарить за возможность применить такой ораторский прием. Зачитанный мною текст — достаточно точная компиляция из требований далеко не самой крайней оппозиции в России. Это лишь прием: показать опасность другого развития событий.
И «мистер да» приступил к зачтению правильной речи. «Великая Россия» — всего лишь шутка, успокоил всех министр.
ТОВАРИЩ НЕ ПОНЯЛ
Декабрь 1992 года. VII съезд народных депутатов. На пост главы правительства вместо Егора Гайдара президент предлагает Виктора Черномырдина.
Это был пик рыночной эйфории, переходящей в истерию. Если раньше все дороги вели к коммунизму, то в девяносто втором — к рынку! В верности ему клялись все: от кадетов и монархистов до коммунистов. Рынок был своеобразным символом демократии.
Естественно, что и новому главе правительства в числе первых был задан вопрос:
— Вы за рынок?
— Я за рынок, но не за базар. Наша страна не должна превращаться в страну лавочников, — с ходу ответил Виктор Степанович.
МЫ КАК В РЕСТОРАНЕ
Депутаты Госдумы России рассматривали проект Договора об общественном согласии.
— Мы сейчас как в ресторане: кто ест яства, а кто моет посуду, — заявил лидер ЛДПР Владимир Жириновский.
Представитель ПРЕС Вячеслав Никонов, кстати, внук Молотова, не согласился с лидером ЛДПР:
— Речь в Договоре об общественном согласии идет не о еде, а о правилах поведения за столом. Надо договариваться не бить по голове официанта, не сморкаться в скатерть и так далее.
ЧТО ТАКОЕ СОГЛАСИЕ
В Госдуме очень много умных людей, не говоря уже об образованных.
Сижу перед телевизором. На экране— российский канал. Выступает землячка российского президента депутат Екатерина Лахова:
— Согласие между представительной властью и правительством будет тем моментом, на который можно нанизать процесс, в который бы все вступили...
Жгуче завидую всем, кто умеет просто говорить о сложном!
ПРОПИВАЛ АВАНС, А ЗАРПЛАТУ — В СЕМЬЮ
