– Надпись сами стерли? – спросил я.
– Напильником, – утвердительно кивнул Зотов.
– Дальше?
– Недели через две после продажи у меня на заводе обнаружилась недостача. Так, ерунда, сто рублей, а покрыть денег, как назло, не было. Стал ломать голову, где достать. Выхожу вечером на балкон и слышу, внизу пацаны из-за мяча ссорятся. Один другому грозит: «Не дашь мяч, я твоим предкам скажу, что по подъездам куришь». Меня сразу осенило. На следующий день пошел к Юрке...
4
Вышемирский вышел из дома и отвел Зотова в беседку.
– Чего тебе? – спросил он, стирая с указательного пальца пятна масляной краски.
– Все рисуешь, художник от слова «худо»? – Зотов постучал папиросой по коробке и сунул ее в рот. – Дай огоньку, живописец.
Он прикурил от зажигалки и выпустил из ноздрей дым.
– Часы где?
– А тебе что? Я за них заплатил.
– Заплати-и-ил, – передразнил Зотов. – Отдал, что ли, папаше?
– Подарил.
– Сколько ему стукнуло?
– Шестьдесят.
Зотов отодрал зубами кончик бумажного мундштука, пожевал его и выплюнул.
– Шестьдесят, говоришь? – Он хохотнул.
– Все шутишь? Не надоело?
– Кончились наши шуточки, Юрочка. Крышка нам с тобой. Не рисовать тебе большее картин. Разве что стенгазету в колонии выпускать будешь.
– Перепил, что ли, а, Зот? Так иди, проспись.
– Вместе отоспимся. В следственном изоляторе. Там спать можно. Я сидел – знаю.
– Ты что, обалдел? Какой еще следственный изолятор? – встревожился Вышемирский.
– Тюрьма, по-вашему, – объяснил Зотов. – Пока следствие да суд, там посидим, а потом в колонию, хорошо, если в общий режим попадем...
– У меня, Зот, чувства юмора нет, чтобы твои остроты переваривать, занят я. Говори прямо, что нужно, а то я уйду.
Зотов лениво потянулся, зевнул во весь рот, но стоило приятелю сделать шаг в сторону, он схватил его за плечи.
– Это, между прочим, тебя касается. Часики-то ворованными оказались. Сперли их, оказывается, вместе с ангелочками из государственного амбара. Я, как и ты, на крючок попался. Подсунули дружки бывшие, я и купил, а потом тебе перепродал, – пятерку хотел заработать. Теперь они меня в оборот взяли: выкуп требуют, заложить грозятся.
– При чем здесь я? – побелел Юрий.
– При том, что за скупку краденого срок полагается. Не слыхал? Мне-то что – одной судимостью больше, одной меньше. Тебя жалко. Ведь я, Юрочка, тебя выгораживать не стану. Кто, спросят, гражданин Зотов, краденые часы у вас купил? Вышемирский, скажу, Юрий Иванович, сын известного профессора. Проживает там-то и там-то.
– Я не знал, что они ворованные. – Вышемирский ушел в глухую оборону. – Ничего не знаю, ничего я не покупал...
– Ты дружков моих бывших плохо знаешь. Я и сам их боюсь.
– Ничего не знаю, не знаю, – повторил Юрий.
– Да ты пойми, Рембрандт, они-то заявят, что я знал, что часы краденые, а мне придется на тебя вину делить, что, мол, и ты в курсе дела был. Усек? – Зотов отбросил погасший окурок под яблоню. – Юрочка, дружок ты мой драгоценный, у меня денег нет, чтоб за тебя платить. Часы, что ни говори, твои, а не мои.
– Деньги? – Вышемирский схватился за это слово и умоляюще посмотрел на приятеля. – А сколько?
– Сто карбованцев...
5
– ...Может, он и догадался, что надуваю, но отказать побоялся. Выложил сотню, не пикнул даже.
– Часто вы с него деньги брали? – спросил я.
– В два-три месяца раз. – Кожа на скулах Зотова стала почти кирпичного цвета. – Когда сто, когда двести. Но не больше двухсот. Мог бы прижать, но жалел: товарищ все-таки.
– Получается, что за два года Вышемирский заплатил вам около двух тысяч рублей?
– Не может быть?! – непритворно удивился он.
– Сумма значительная. Где он брал деньги? – спросил я.
– Откуда ж я знаю? – Для убедительности Зотов повторил еще раз: – Ей-богу, не знаю, гражданин следователь. Может, папаша давал, может, сам зарабатывал, не знаю.
– Он не делал попыток отказаться от ваших поборов?
– Этот хлюпик?! – Зотов презрительно скривил губы.
«Желая покончить с шантажом со стороны Зотова, Юрий выкрал у отца деньги и отдал их приятелю, потом уехал, испугавшись ответственности, и сейчас, сидя в рижском кафе «Элита», выжидает момента, когда сможет вернуться», – так рассуждал я. Оставался один вопрос: кто же должен подать сигнал? Зотов? Чтобы проверить себя, я спросил:
