– Да. Он этим шансом не воспользовался, даже не пришел. Мне оставалось поставить в известность профессора.
– Я знал, что этим кончится, – сказал тогда Вышемирский. Внешне он оставался совершенно спокоен. – Сергей Сергеевич, свяжите меня со Стаднюком, пожалуйста.
– Вы хотите...
– Да, приказ об отчислении, – жестко отрезал профессор.
– Иван Матвеевич, я не могу советовать вам, я просто прошу вас: не торопитесь с приказом. Отчислить Юрия вы всегда успеете. Он хочет учиться...
Вышемирский с любопытством посмотрел на Черпакова.
– Что вы предлагаете?
– Дайте ему возможность реабилитироваться.
– У него три задолженности.
– Но достаточно ликвидировать одну, и мы можем в порядке исключения отложить переэкзаменовки до осени.
– Вы, конечно, имеете в виду задолженности по своему предмету?
– Да, по моему.
– Он пересдавал вам уже три раза, а на четвертый просто не явился. У вас есть уверенность, что он сдаст успешно?
Черпаков замялся:
– Уверенности нет, но...
– Что «но»?
– Иван Матвеевич, мне лично жаль Юрия. Мне лично – понимаете? – Черпаков не мог набраться смелости, чтобы поставить все точки над «i». – Мне лично... лично мне, – мямлил он. – Мне думается он сдаст экзамен.
– Вот как? И когда же, по-вашему, он его сдаст?
– Не позднее чем завтра. – Сергей Сергеевич уже решился, и терять ему было нечего.
Лицо профессора мгновенно посерело. Черпаков посмотрел на него, и ему стало страшно.
– Вон отсюда, – тихо сказал Вышемирский. – Я не хочу вас видеть.
Черпаков взмахнул рукой, будто отгоняя от себя неприятное видение.
– После того случая, – устало сказал он, – наши отношения с профессором изменились в худшую сторону. Он, конечно, понимал причины, толкнувшие меня на постыдное предложение, но не простил... – Сергей Сергеевич вздохнул и продолжал без всякого выражения: – В тот же день был издан приказ об отчислении Юрия Вышемирского из института. А вечером Ивана Матвеевича прямо с факультета увезла «Скорая помощь».
– Бедный профессор! – вырвалось у меня. Черпаков удивленно вскинул глаза.
– Не кощунствуйте! – сказал он сердито.
И поделом: думать надо, прежде чем говорить.
Черпаков окликнул девочку. Она побежала к нам, но на полдороге споткнулась и с разбега упала в траву. Раздался громкий плач.
– Не подавайте вида. – Сергей Сергеевич даже не посмотрел в ту сторону. – Надо воспитывать в детях самостоятельность. Пусть выплачется, боль утихнет, и она сама успокоится.
Сложная наука – педагогика. Возможно, Черпаков смыслил в ней неизмеримо больше, чем я, – у меня не было времени выяснять это.
Я подбежал к девочке, поднял ее с земли, отряхнул платьице.
– Не надо плакать, Анечка, а то... – Что бы пострашнее придумать? – А то все бабочки разлетятся и больше никогда не прилетят. Ты ведь не хочешь, чтобы они разлетелись?
– Не хочу. – В ее глазах еще стояли слезы.
– Тогда иди и поймай вон ту, с желтыми крылышками. – Я легко подтолкнул ее в спину. – Только не торопись, а то снова упадешь.
Вернувшись к лавочке, я застал Черпакова в той же позе.
– Теперь я кое-что понимаю, Сергей Сергеевич, – присаживаясь, сказал я. – Позавчера, когда вы вошли в дом и увидели, что Иван Матвеевич мертв, то сразу увязали его смерть с бегством Юрия. Вы и до сих пор думаете, что...
– А что бы вы подумали на моем месте? – выдавил из себя Черпаков. – У него были причины не любить отца.
– Да, причины у него были, – согласился я.
Издали донеслись тягучие, траурные звуки музыки.
– Нам пора, – устало сказал Черпаков.
– У меня еще один, последний вопрос, – остановил его я. – В прошлый раз мне показалось, что вы знаете, куда мог уехать Юрий. Это так?
– Я не хотел путать вас своими домыслами. Юрий часто ездил в Ригу. Кажется, у него там есть знакомые.
Сергей Сергеевич кивнул на прощание и пошел к дочери. Она подпустила его поближе, но в последний момент увернулась и отбежала в сторону. Черпаков сказал что-то резкое, протянул руку, но она снова отбежала...
Стоя в сторонке, я ждал, пока схлынет встречный поток людей, возвращающихся с гражданской панихиды.
Сначала прошли студенты. Они сдержанно переговаривались, делая при этом излишне строгие лица, но молодость брала свое: кто-то вполголоса уже спорил с товарищем, прямо на ходу заглядывая в конспект, кто-то смеялся шутке. За студентами отдельными группками по два-три человека чинно прошествовали преподаватели. Последними шли музыканты.
