Я не возражал, и Песков начал с того, как совершенно случайно несколько лет назад с компанией ребят попал в гости к Вышемирскому. Послушали музыку, посмотрели его картины. Сидели недолго, люди подобрались разные, малознакомые, и до сих пор Песков не мог толком сказать, кто из них был приятелем Вышемирского. Собрались уходить. Юрий пошел провожать, и так получилось, что, когда все разъехались, они с Песковым остались вдвоем. Разговорились...
– Не пойму я, Юра, почему бы тебе не заняться настоящим делом?
– Что ты имеешь в виду?
– Твои эксперименты. Несерьезно это... Шел бы лучше к нам в бригаду, на комбинате художники нужны. Техникой ты владеешь, цвет чувствуешь хорошо, подучишься немного – будешь настоящим специалистом.
– Не агитируй. Я ведь картины пишу так, от нечего делать, в свободное время.
– А в несвободное чем занимаешься?
– Литературой балуюсь. Пишу рассказы.
– И получается? – спросил Песков.
– Вроде да.
– Жаль, а то шел бы все-таки, а?
– Чего я у вас не видел! Игрушки раскрашивать и ребенок умеет.
– При чем тут игрушки? У нас продукция разная: и маслом пишем, эмали выпускаем, чеканку.
– А как тебе вообще мои картины? – По тону вопроса Песков догадался, что на протяжении всего вечера его новый знакомый, как черепаха под панцирь, прятался за бравадой, хотел выглядеть уверенным, в то время как изнутри его точила какая-то тревога, и еще он почувствовал, что Юрий нуждается в поддержке, но не имеет ее.
– Как ты пишешь, мне понравилось, а вот что пишешь, извини, нет. Они у тебя эффектные, броские, мимо них не пройдешь, но, старик, этого мало, требования к настоящим творениям искусства намного выше. Ты дурачишься, и это можно понять, но когда-нибудь придется заняться делом всерьез, и спрос станет побольше. По себе знаю... Если в литературе ты тоже так, ничего из этого не выйдет. Согласен?
– Не знаю, – задумчиво ответил Юрий. – Может быть, ты и прав.
Песков был ненамного старше, возможно, поэтому Юрий вопреки обычной для него нерешительности смог быть с ним откровенным. Провожая друг друга от дома до остановки и обратно, они еще долго спорили о жизни, о литературе, о живописи. Взгляды не совпадали, они то и дело переходили на крик, но, как это часто бывает, расстались почти друзьями. И тот и другой не сомневались, что встретятся снова, но прошел день, другой, за ним еще и еще около двух лет прошло, прежде чем они встретились во второй раз. И снова свел случай.
Песков с группой дружинников дежурил на одной из центральных улиц города. У пивного ларька они услышали шум. Подошли. При виде дружинников спорщики поспешно разошлись. У длинной деревянной стойки остался только худенький высокий паренек. Это был Вышемирский. Он узнал Пескова, пошатнувшись, сделал шаг навстречу.
– Сенька, друг! Сколько лет!
– По какому поводу ты так набрался? – спросил Песков, отведя его в сторону.
– Исключили меня, Сеня! Вылетел из института. – Он коротко хохотнул. – Поздравляй со вступлением в новую жизнь!
– За что исключили-то?
– За неуспеваемость. Три неуда получил. – И, обращаясь скорее к какому-то невидимому, внутреннему своему собеседнику, чем к Пескову, он сказал: – Красиво отчислили. Родной отец принципиальность проявил, приказ об отчислении подготовил. Он ведь у меня профессор! Может, слышал? Книжки умные пишет, а сам, сам... – Стало заметно, что Юрий не на шутку расстроен. – Как ты считаешь, Сеня, отцам положено рассказывать сказки? Нет, ты скажи, положено? А если нет, то кто за них это должен делать?
Песков не знал, что сказать, но Вышемирский, похоже, и не ждал ответа.
– Положено, я точно знаю. – Он отвернулся. – Каждый отец должен рассказать хоть одну сказку. Иначе какой же он отец! – Мысли его сделали неожиданный скачок. – Мне уже двадцать три, понимаешь? И жизнь не простила мне ни одной ошибки. Ни одной! Я расплачиваюсь за каждую, расплачиваюсь сам. До сих пор. Даже за самую первую. А ведь я мог их не делать, Сеня! Мог, но делал, делаю и, наверное, буду делать...
Пескову искренне хотелось поддержать Юрия, успокоить, но как это сделать, он не знал.
– Слушай, старик, возьми себя в руки, ты же взрослый человек, – сказал он, но слова его произвели на Юру обратное действие.
