Пётр дико махнул рукой, сплюнул и энергично перебежал улицу. Даже не замедлив шага, он толкнул дверь бара. Она не поддалась. Швейцар смотрел как рыба.
- Пусти, говорю! - гаркнул Пётр.
* * *
- Ты смотри, - сказал Максим, открыв дверь, Фёдор заболел.
- Как заболел, чем? - удивился Пётр.
- Кто его знает? Никогда, вроде, не болел...
- Да что у него, температура? Болит что-нибудь?
- Температура, Кобот сказал. Не говорит ничего, в карты играть стали, а он, вижу, не может, как дохлый.
Пётр быстро прошёл в комнату, как бы извиняясь, присел на пол рядом с раскладушкой. Что, Фёдор?
- Мутит чего-то. Портвею бы надо, да денег, сказал, нету.
- И у меня нету... - Пётр виновато обшарил заведомо пустые карманы. Ты аспирин-то принимал?
- Кобот дал чего-то.
- Ну, ты спи главное. Спал сегодня? Весь день спал.
- Вот и ладно, завтра выздоровеешь. Или врача вызовем?
- Нет, не надо. Завтра лучше выздоровею.
- Ну уж в жопу врача, - сказал Максим, входя. - Я как-то врача вызвал, так потом хлопот не оберёшься, а толку никакого. Кобот понимает, он таблеток дал.
- Каких, покажи.
- Вон, на полу лежат.
На полу лежали пачки аспирина и барбамила.
- Я завтра ещё принесу, других, сказал Максим, - И вообще, кончай ты... Может он не болеет вовсе, а так, рыбой объелся.
Пётр потыкал рукой таблетки на полу, журналы, взял тетрадку, в которой Фёдор время от времени записывал что придётся: или сам сочинит, или услышит. Вот последние записи:
Если человек и ест в темноте, и называется темноедом, то это ничего.
Одинаковое одинаковому рознь.
Нужно твёрдо отдавать себе отчёт, зачем не пить.
Хоть и умные бывают, а всё равно.
Надо верить в жизнь, она умнее.
Вплоть до того, что как выйдет - так и ладно.
Ты надеешься, как выйдет так и ладно. Значит, выбор за тебя сделает дьявол.
НА СМЕРТЬ ДРУГА
Шла машина грузовая, Эх! Да задавила Николая!
Ишь ты! Когда ты это написал? спросил Пётр.
- Это он сегодня, - гордо ответил Максим.
- Больной? И стихотворение сегодня?
- И стихотворение.
Пётр хлопнул себя по лбу, достал из портфеля книгу.
- Сейчас послушайте внимательно и не перебивайте.
Фёдор сел и опустил босые ноги на пол, Максим нахмурился. Оба закурили.
- Для отрока, в ночи глядящего эстампы...
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЯПОНИИ
Максим и Фёдор, опёршись друг на друга, сидели на небольшой поляне, покрытой большим слоем алюминиевых пробок. Пробки покрывали это волшебное место слоем толщиной в несколько сантиметров, и драгоценно сверкали холодным и серебряным светом.
На опушке застыли волны и брызги драгоценных осколков. Жаль уходить, да скоро поезд...
Фёдор перестал ориентироваться - куда ехать, в какую сторону, зачем, но Максим всё-таки настаивал на возвращении. Впрочем, можно было не думать о нём, о возвращении, оно медленно совершалось само собой, то удавалось подъехать на попутной машине, то спьяну засыпали в каком-нибудь товарном поезде, и он неизменно подвозил в нужную сторону, в сторону Европы.
Возвращение неторопливое и бессознательное - как если бы Максим и Фёдор стояли, прислонившись к какой-то преграде, и преграда медленно, преодолевая инерцию покоя, отодвигалась.
* * *
- Максим, ты говорил, поезд какой-то? - спросил Фёдор. Максим чуть приподнял голову и опять уронил её.
Фёдор не нуждался в поезде, но не испытывал ни отчаяния, ни нетерпенья, не предугадывал будущего и не боялся его. Но раз Максим говорил про поезд...
Эй, парень, как тебя, помоги Максима до поезда довести, - обратился он к парню, лежащему напротив -случайному собутыльнику.
Тот поднял мутные, без всякого выражения глаза и посмотрел на Фёдора:
- Ты чего рылом щёлкаешь?
- Да вот, Максима надо довести.
- Куда?
- На поезд.
- Билет надо. Билет у тебя есть?
- Максим говорит, у тебя билет, ты покупал.
- Ты помнишь?
Парень вывернул карманы:
- Какой билет, балда? Где билет?
Из кармана, однако, выпало два билета.
Фёдор подобрал билеты, засунул Максиму в карман, поднял последнего подмышки, и поволок к длинному перрону, просвечивающему сквозь кусты.
Парень побрёл рядом, но, пройдя несколько шагов, опустился на колени и замер. Фёдор, задыхаясь и почти теряя сознание, выбрался на
