— Почему? — Нил напрягся, предчувствуя унижение. — Потрудитесь объяснить, мистер Бернэм.
Судовладелец приподнял бровь:
— Извольте. По той причине, что опием оплачено все, чем вы владеете, — ваши дома, этот корабль, эта еда. Неужто вы думаете, что смогли бы существовать на доход от имения и оброк с полуголодных крестьян? Нет, сэр, все это вам дал опий.
— Но ради этого я не стал бы затевать войну, сэр. — В резкости тон раджи не уступал тону судовладельца. — Империя, полагаю, тоже. Не думайте, что я не знаю о роли парламента в вашей стране.
— Да ну? — усмехнулся мистер Бернэм. — Парламент узнает о войне, когда она закончится. Поверьте, сэр, если б он ведал подобными делами, не было бы империи.
— Вот уж точно! — поднял бокал Дафти. — Лучше не скажешь!
Его прервало появление очередного блюда, для которого пришлось мобилизовать почти всю команду, — один за другим, матросы вносили медные чаши с рисом, бараниной, креветками, разнообразными соленьями и острыми приправами.
— А, наконец-то карибат! — воскликнул лоцман. — Самое время!
Когда чаши открыли, он беспокойно оглядел стол, а затем ликующе ткнул пальцем в сторону миски со шпинатом и ломтиками рыбы:
— Вот они, знаменитые чички со шпинатом!
Аромат снеди не произвел впечатления на раджу; глубоко уязвленный словами Бернэма, он и думать забыл о еде, а также о ночных горшках и глистах.
— Прошу вас, сэр, не считать меня невежественным туземцем, с кем следует говорить как с ребенком, — обратился он к торговцу. — Смею заверить, у вашей юной королевы нет более верного подданного, который прекрасно осведомлен о правах, какими пользуется британский народ. Хочу добавить, что я хорошо знаком с работами мистера Юма, мистера Локка и мистера Гоббса[46].
— Не надо рассказывать мне о мистере Юме и мистере Локке. — Тон судовладельца свидетельствовал о желании осадить хвастуна. — Да будет вам известно, что я знаком с ними еще с той поры, когда они служили в Бенгальской комиссии по доходам. Я читал все, что они написали, даже их доклад по санитарии. Что до мистера Гоббса, на днях мы с ним обедали в моем клубе.
— Славный парень, этот Гоббс, — вмешался мистер Дафти. — Если не ошибаюсь, нынче он отхватил себе местечко в Муниципальном совете. Как-то раз мы с ним охотились на кабанов. Загонщики подняли старую матку с выводком. Они как попрут на нас! С перепугу лошади как шарахнутся! Старина Гоббс вылетел из седла и грохнулся прямо на кабанчика. Насмерть. В смысле, кабанчик. Гоббсу хоть бы хны. Вот уж чертовщина! Превосходное вышло жаркое. То есть из кабанчика.
Мистер Дафти еще не закончил своего повествования, когда за ширмой перед нишей что-то тихонько звякнуло — будто ножной браслет. Видимо, Элокеши со свитой пришла взглянуть на гостей. Затем послышались шепот и шарканье ног, когда девицы сменялись у глазка, а потом Нил различил взбудораженный голос Элокеши: “Ой, смотрите-ка!”
— Ш-ш! — через плечо бросил раджа, но его предостережение не было услышано.
— Видите вон того, жирного? — на бенгальском громко шептала Элокеши. — Лет двадцать назад он ко мне приходил. Мне только пятнадцать сравнялось. Ой, чего вытворял!.. Рассказать, так вы со смеху помрете…
За столом повисла тишина; опытные англичане разглядывали потолок, но Захарий удивленно озирался. Окончательно смешавшийся Нил не представлял, как сгладить ситуацию. Поди растолкуй новичку, что за ним наблюдают четыре танцовщицы.
— Камеристки… Болтают… — пробормотал раджа, невольно вслушиваясь в тихий шепот:
— Представляете, велел сесть ему на лицо… хи-хи… и стал лизать… прямо там… языком орудовал, будто чатни смаковал…
— Ах вы, засранки, в рот вам дышло! — Мистер Дафти вскочил, опрокинув стул. — Шлюхи поносные! Думаете, не разберу ваше чириканье? Да я понял каждое слово в этой тарабарщине! Значит, я пиздолиз? Да я уж лучше отдрочу, нежели сунусь в твою лохань! Кто лизал, я лизал? А вот сейчас моя палка тебе полижет…
Вскинув трость, лоцман шагнул к нише, но мистер Бернэм проворно кинулся ему наперерез, а затем подоспела помощь Захария. Вдвоем они вывели мистера Дафти на палубу и передали его ласкарам.
