Действующие лица:
Те же и
Александра Петровна Восторгова – попадья. Лет 45. Молодится. Роскошные формы. Завивает на лбу челки. Следит за модами. Говорит в нос. «Да» произносит как будто это французское слово «Дан».
Иван Яковлевич Привалов – сельский учитель, 30-лет.
Савельич – приказчик из мужиков, на положении управляющего. Пожилой. Заикается. Косноязычие свое скрывает, говоря кстати и не кстати «то есть, это самое».
В деревне Мотовиловых, Тимофеевском, средней полосы России. Вечер. Площадка перед домом. Налево широкая терраса. Направо купы деревьев.
Евдокимовна и Фима. Возятся на террасе около чайного стола.
Евдокимовна. На балконе чай пить вздумали! Кругом бунтовщики, ночи теперь хоть глаз выколи, а они на балконе!
Фима. Дарья Евдокимовна, а в Конопельцине-то управляющего побили.
Евдокимовна. Ну, что ты выдумала!
Фима. Право слово, Колька давеча оттуда записку барышне приносил – рассказывал. В селе народу много, рожь возили, он на них крикнул, а они на него да на него. Ванька Шарик, кажись, его кулаком как вдарит! Еле ноги унес. Господа молчать наказывали. Я Кольке и то побожилась, что никому не расскажу. Так уж только вам.
Евдокимовна. А ведь тут не без жида без нашего. Все туда стрелял. Барышня-то верит ему, а уж он не доведет ее до добра. Ох, дети, дети, куда вас дети, на ниточку вздети, и будете висети. И где это Сонюшка? Стемнело, а ее все нету.
Из саду идет Попадья. Входит на террасу.
Фима, накрывающая стол, вскоре уходит.
Попадья. Здравствуйте, милая. Все-то вы в хлопотах! Хлопотунья!
Евдокимовна. Здравствуйте, матушка. (Целуются). Спасибо, что наших не забываете. Уж очень они все горюют. А Сонюшку в саду не встретили?
Попадья. Нет, не видела что-то. Горей-то сколько Бог послал. Да, гуляла я это по парку и все думала. Сколько воды утекло! Давно ли, можно сказать, здесь Эдем был? Молодежь, веселье. Андрюшенька-то, покойник, поэт наш незабвенный, как, бывало, стихи читал, и все декадентские. А сколько тут народу в Петров день бывало! Костры, это, иллюминация! Нигде так весело не бывало, как в Тимофеевском. Уж это известно, да.
Евдокимовна. Уж не говорите, матушка, Послал бог испытание.
Попадья. Вот и генерала убили. Ну, скажите на милость? За что эту светлую личность жизни лишили? Рыцарь был настоящий, без страха и упрека. Да. Вот как живой передо мною стоит. Помните, Евдокимовна, когда конопелицкую барышню венчали, какой он веселый был. Фейерверк устраивал. Всем, это, заведовал, горячился. Настоящий кавалер. Царство ему небесное! И смерть-то какая! От руки злодея. А все жиды эти да анархисты. Да.
Евдокимовна. Вот и в нашем доме жид завелся. Примазался с самой кончины Андрей Арсеньевича. Теперь второй месяц живет. И сколько раз я барыне говорила. Погубит он Сонюшку. Она добрая такая, жалеет все его. А он разве на что посмотрит? Ведь современный нигилист. Долго ли до греха? Уж примечаю я, что не ладно. Ну, да что говорить.
Попадья(оживляясь). Неужели правда влюблена? А Борис Петрович что? Так и расстроилось?
Евдокимовна. Да кабы не этот жид проклятый, не расстроилось бы. Все он.
Попадья. А мы-то с батюшей говорили, вот пара! Да, Надеялись тут их и повенчать, как Анну Арсеньевну.
Евдокимовна. А она-то, бедная тоже все мается. С детьми не справится. Шутка ли одной, вдове-то. Нехорошие такие письма барыне из-за границы пишет.
Попадья. Да. Нынче никакого уважения к родителям. Представьте себе, мои-то семинаристы ведь тоже ораторами стали. По деревням шляются. Того и гляди схватят. Да. (На террасу входит Привалов. Попадья вскакивает). Ура! Варшава наша! Иван Яковлевич!
Учитель. Александре Петровне мое почтение. Здравствуйте. Евдокимовна! А старики где?
Евдокимовна. Да разве не видали? В гостиной сидят.
Учитель. А молодежь?
Евдокимовна. Да гуляют где-то!
Попадья. Что это вас не видать, Иван Яковлевич?
Учитель. Да занят все был, матушка.
Попадья. Шутник! Какие у вас летом занятия. Прокламации печатаете, да с Клавдией Орловой целуетесь! Вот и все ваши занятия. Дон Жуан!
