Если говорить о «революционных войсках», то разгул солдатского бандитизма, принимавшего часто антисемитскую окраску, можно объяснить особой психологической ситуацией, в которой оказался солдат в 1918–1919 годах. Он был силой, на которую опиралась диктатура. Он добывал партиям власть и считал себя вправе в случае чего «навести порядок». Сила порождала ощущение вседозволенности, постоянные перебои в снабжении и выдаче жалования — ощущение «неблагодарности» со стороны властей. И здесь обстановка социальной катастрофы, маргинализации и радикализма способствовала выходу на поверхность темных антисемитских инстинктов.
На этом фоне Махновский район представлял собой относительно спокойное образование. Комплектование махновской армии из местных крестьян серьезно препятствовало бандитизму в основной зоне движения. Еще в январе 1919 г. сам Махно и его командиры участвовали в жестоких убийствах (не принявших, в отличие от территорий, контролируемых другими режимами, массового характера). 51 Но затем такая практика надолго прекращается.
Впоследствии эта сторона революции угнетала Махно, и он писал о жестокости гражданской войны: «В этой жестокой борьбе моральные стороны преследуемой нами цели будут неизбежно уродоваться и будут такими уродливыми казаться всем до тех пор, пока связанное с этой целью намечаемое нами дело борьбы не будет признано всем населением своим делом и не начнет развиваться и охраняться непосредственно им самим». 52
Пока самостоятельная активность большинства населения была делом будущего, в движении стал организовываться специальный орган для борьбы с внутренним врагом. В начале 1919 г. анархистом Черняком была организована контрразведка при штабе махновцев. В ее первый состав входили Я. Глазгон, Цинцинер, Л. Зиньковский (Задов) и Д. Зиньковский. Чубенко рассказывал о том, что в Бердянске деятельность контрразведки породила «слухи» о грабежах населения махновцами. Однако на жалобы по поводу контрразведки Махно отвечал: «это на них клевещет буржуазия, так как они с нею борются беспощадно, а потому их хотят скомпрометировать». 53 Методы, которыми шла эта «борьба», повергали жителей города в ужас.
Что касается антисемитизма, то в Приазовье он был вообще развит слабее, чем на правобережной Украине. Любые мало–мальски заметные его проявления жестоко карались махновцами. Как уже упоминалось, в махновских войсках сражалась еврейская национальная батарея. Случай же погрома в еврейской колонии Горькой в ночь с 11 на 12 мая повлек за собой тщательное расследование и расстрел виновных. Это событие квалифицировалось докладчиком следственной комиссии Могилой как «бешеный кровавый разгул полусумасшедших людей, потерявших совесть». 54 Больше случаев погромов на территории, контролируемой махновцами, не было.
Взаимоотношения с центральной советской властью представляют собой наиболее драматичную сторону истории движения. Основу сотрудничества этих двух сил составляли не только сиюминутные интересы, но и общие лозунги, в которые вкладывалось разное содержание. Первоначально обе стороны надеялись на то, что союзник осознает «свои ошибки» и перейдет на платформу союзника.
Если большевистское руководство возлагало в этом надежды на комплекс «воспитательных» и репрессивных мероприятий, то Махно — скорее на логику революционного процесса, на сближение авангарда революции с позицией широких трудовых масс, в том числе и крестьянских: «… В этих зеленых, толстых и сочных стебельках растет великая, не подлежащая цифровой оценке помощь революции. Нужно только, чтобы революционные власти поумнели и отказались от многого в своих действиях; иначе ведь население пойдет против революции: иначе население, трудовое население не найдет в завоеваниях революции полного удовлетворения и одним только отказом оказать революции добровольную материальную (в смысле пищи) помощь нанесет ей удар несравненно более сильный, чем какие бы то ни было вооруженные отряды калединской, корниловской и иной контрреволюции» 55, — вспоминал Махно о своих иллюзиях в отношении большевиков.
