– Должно быть, тебе нелегко было ничем не выдать, что я жив, – сказал я.
Аннабет отбросила с лица выбившуюся прядь волос:
– По-моему, тяжелее всех церемония далась Рэндольфу. Он выглядел слишком уж опрокинутым, учитывая…
– …что ему никогда не было до меня дела?
– И ни до кого из нас. А вот папа… Магнус, мне и правда было непросто. Наши отношения с папой в прошлом складывались не очень-то гладко, но теперь я стараюсь быть с ним честной. Мне тяжело скрывать от него что-то.
– Прости. – Я развёл руками. – Не хотел втягивать тебя в свои неприятности. За последние несколько дней мне много раз казалось, что я не выпутаюсь. Произошло столько… опасного. Это связано с моей… гм… роднёй по отцовской линии.
– Магнус, возможно, я понимаю тебя лучше, чем тебе кажется.
Я уже и сам думал об этом. Аннабет действительно казалась мне ближе и сострадательнее, чем все, с кем мне доводилось говорить. Она понимала меня даже лучше, чем большинство обитателей Вальгаллы. Но с другой стороны, я не хотел, чтобы из-за меня над ней нависла опасность, и боялся разрушить хрупкие отношения, которые мы только-только начали выстраивать заново.
– У меня уже всё наладилось, – заверил я. – Живу теперь у друзей. Это хорошее место, хотя большинство людей меня бы не поняли. Дяде Рэндольфу точно нельзя о нём рассказывать. А лучше всего вообще никому не говори, даже папе.
– Хмм, – протянула она. – Подробностями ты, конечно, не поделишься?
Я вспомнил слова Фрейра: «Вам надо поговорить. Помимо всего прочего, тебе пригодится её помощь». Вспомнил, что Сэм рассказала мне о своей семье – как боги на протяжении жизни многих поколений одаривали её своим вниманием. Рэндольф намекал, что и с нашей семьёй такая же история.
– Я просто не хочу подвергать тебя опасности, – сказал я. – Я вроде как надеялся, что ты станешь последней ниточкой, связывающей меня с нормальной жизнью.
Аннабет уставилась на меня во все глаза, потом вдруг фыркнула и расхохоталась.
– Ух! – проговорила она сквозь смех. – Ты даже не представляешь, что сейчас ляпнул. – Она попыталась отдышаться. – И насколько моя жизнь далека от нормальной…
– Допустим, – сказал я. – Но сам факт, что мы встретились сегодня… Да со мной уже много лет не происходило ничего настолько правильного! Все эти безумные скандалы между нашими родителями, эти глупые ссоры, после которых мы много лет не разговаривали, наконец остались в прошлом. Я надеялся, что хотя бы наше поколение обойдётся без дрязг.
Аннабет мигом сделалась серьёзной:
– Ну, такая нормальность по мне. – Она протянула мне руку. – Да здравствуют кузены Чейз, и да будет между нами поменьше дрязг.
Мы пожали друг другу руки.
– А теперь выкладывай, – велела она. – Расскажи мне, что происходит. Обещаю: я никому не проболтаюсь. И возможно, даже сумею помочь. И ещё можешь поверить: что бы там ни случилось с тобой, моя жизнь намного удивительнее. По сравнению со мной ты почувствуешь себя образцовым жителем скучного пригорода.
Я вспомнил всё, через что мне пришлось пройти: как я умер и воскрес, как ловил Мирового Змея на рыбалке, как дрался с великанами, удирал от белки-монстра и связывал Волка на исчезающем острове…
– На что поспорим? – спросил я.
– Сам выбирай, братец!
– На ланч? – предложил я. – Я знаю отличную фалафельную.
– Ставка принимается, – кивнула Аннабет. – Рассказывай, во что ты ввязался.
– Ну уж нет, – ответил я. – Думаешь, твоя история невероятная? Тогда ты первая.
РЭНДОЛЬФ НЕ СПАЛ с самых похорон племянника.
Каждый день он ходил в мавзолей, надеясь, что ему будет ниспослано знамение, надеясь увидеть чудо. Он плакал неподдельными слезами, но не по юному Магнусу. Он оплакивал всё, что потерял и теперь, возможно, уже никогда не вернёт.
Он зашёл в особняк с чёрного хода. Руки его так тряслись, что он с трудом отпер замок. Оставив тёплое пальто и зимние сапоги в прихожей, он побрёл наверх, в миллионный раз прокручивая в голове то, что он сказал Магнусу тогда на мосту, и гадая, что ещё мог сказать, чтобы всё закончилось иначе.
В дверях кабинета он застыл как вкопанный. На его столе, болтая ногами, сидел человек в сутане священника.
