Я встряхнулась, осознав, куда меня завели мысли. Нет, это всего одно дело, речь идет о необходимости, а не о моем будущем. Я оставила эту жизнь. Я не вернусь.
Был один способ отвлечься от излишних размышлений о полицейских процедурах и о многом другом, помимо того, почему я не хочу снова этим заниматься. Успокоив нервы, я сосредоточила внимание на том, что осталось от Розы.
Ее банный халат был белым, когда она его надела. Теперь он стал коричневато-красным, за исключением пары мест на рукавах. В теле вмещается удивительное количество крови. Были видны две пулевые раны, одна в плече, другая в животе, но они не могли убить ее. Ей было бы адски больно, но она выжила бы.
Вероятно, она умерла, когда ей перерезали горло.
Ее руки лежали вдоль тела, но нога и бедра были скручены - она боролась до последнего. Кто-то удерживал ее, пока ей перерезали горло и потом, пока она не перестала сопротивляться. Значит, убийц было как минимум двое, если не больше. Я должна отдать ей должное: ее не застали врасплох. Ее лицо выражало чистую ярость, почти затмевавшую скрытый страх. Она умерла, сопротивляясь, да, но еще она умерла в приступе злости.
Кровь была не самым плохим. Второй рот под подбородком тоже. Хуже всего были ее закругленные уши и заляпанное кровью лицо, с резкими чертами, проступившими сероватыми венами, в обрамлении черных волос. У Розы Зимний Вечер, которую я знала, было лицо словно лебединая песня умирающего скульптора: заостренные уши, глаза невозможно темно-синего цвета полуночи. В ее волосах, переливавшихся от черного до пурпурного, мелькали оттенки розового, оранжевого и синего, словно полярное сияние. Она была дикой, и ужасной, и странной, одной из донья ши, и никогда, никогда в ней не было ничего человеческого. Смерть даже не позволила ей сохранить подлинное лицо.
С телом тоже что-то было не так. Я наклонилась пониже, чтобы лучше рассмотреть раны, заранее зная, что всего они мне не скажут. Может, бывают судебные эксперты, которые посмотрят на порез от ножа и все вам расскажут о том, кто это сделал, но я не из них. Всему, что мне известно, я научилась опытным путем, и мой опыт подсказывал мне, что что-то не так.
В моем мире есть проблемы двух видов: люди и фэйри. Когда я профессионально занималась частными расследованиями, большую часть человеческих проблем можно было решить с помощью камеры и микрофона в нужном месте, и, когда человеческая проблема заходила в тупик, я возвращала ее людям. Они могут управиться с собственным мусором.
Проблемы фэйри - другое дело. Поскольку я служу Сильвестру, даже теперь мои действия сказываются на нем. Я его рыцарь, и это значит, как плохи ни были бы проблемы фэйри, я обязана идти до конца. Это проблема фэйри. Нравится мне это или нет, но я должна найти решение.
Кое- где кровь на ковре высохла еще не до конца, испачкав мои джинсы на коленях. Я провела пальцем по более влажному пятну, заставляя свежую кровь просачиваться сквозь ткань.
Моя мать - донья ши, а значит, я тоже, пусть и ухудшенный вариант. Есть способы говорить с мертвыми, известные мало кому, кроме нас, - если не говорить, то по меньшей мере понимать. Кровь Розы позволит мне попробовать ее смерть. Тела нет, но кровь помнит. Кровь всегда помнит.
Я поднесла палец к губам.
Магия крови опасна, потому что она минует мозг и идет прямо через нутро. Когда речь идет о ком-то настолько слабом, как я, счастье, если дело не кончится тем, что субъект попытается спрыгнуть с крыши десятиэтажного дома. Из всех потомков Титании только донья ши могут измерить чужую смерть с помощью вкуса крови, остальные, владеющие этой способностью, происходят от Маб и темных троп фэйри. Роза была моей пятой попыткой. И с опытом лучше это не становится.
Мир искривился, и я увидела квартиру сквозь кровавый туман. Полиция и труп отсутствовали, так выглядел мир в глазах Розы прямо перед гибелью. Дезориентировано, но не болезненно, как будто пытаешься идти после трех порций пива. Мысль об отдаче, которая будет похуже похмелья, скользнула по краю моего сознания, но я оттолкнула ее, глубже погружаясь в красноту.
