– Вы ноги чувствуете? Они у вас как ледышки.
– Да, спасибо. Теперь чувствую, – ответила гоэта. Слова по-прежнему давались с небольшим усилием, но уже не так, как пару минут назад.
От рук Брагоньера веяло жаром, Эллина даже дернулась от первого прикосновения. Зато потом, когда накрытые его ладонями ноги ожили, обретая привычную температуру, стало приятно, даже потянуло в сон.
Не отнимая рук от стоп гоэты, соэр обернулся к Малису и поинтересовался, что тот решил насчет Гланера.
– Я не стану оживлять этого поганца. Не так уж плохо он сдох, воскрешение не стоит затраченных на него сил. Так что всего хорошего, господин инквизитор. И держите своих ищеек подальше от моего дома. Ну, да вы лучше меня знаете темных и на что они способны, – улыбнулся некромант.
– Угрожаете или предостерегаете? Не вы первый, не вы последний. Так что тоже не утруждайте себя сотрясанием воздуха. Я вас не задерживаю, хотите – уходите. Хотите – останьтесь. На улицу не выгоню, вам предоставят пищу и кров. Сможете навещать госпожу Тэр, пока она будет выздоравливать. В любом случае благодарю за оказанную помощь. Она неоценима.
Малис вновь усмехнулся, подошел к Эллине и поцеловал в щеку:
– Свидимся перед тем, как уеду. Если инквизитор на порог пустит. Смотрит так, будто веревку мне на шею примеривает. Так что еще не прощаюсь, Линка.
Некромант демонстративно неспешным шагом покинул поляну, провожаемый тяжелым взглядом Брагоньера. Едва он скрылся из виду, соэр приподнял Эллину, удерживая в вертикальном положении, наклонился за плащом, обернул им ее ноги и подхватил на руки. Проверив, вся ли она укрыта, он понес свою ношу к лошади.
Подоспевший Братс принял у Брагоньера дрожащую гоэту, а потом, когда тот уже был в седле, снова отдал.
– Ноги подогните – не так холодно будет. Да, еще повыше. Или неудобно? Держите перчатки.
– Нет, я не возьму, – запротестовала Эллина. – Вы и так мерзнете.
– Чепуха! Хорошо, тогда засовывайте мне руки под плащ. Словом, устраивайтесь так, чтобы согрелись.
Она и устроилась, нырнув в притягательное человеческое тепло, кое-как угнездившись в седле, тесно прижалась к соэру и практически сразу задремала.
Эллину разбудила служанка. Открыв глаза, она поняла, что находится в какой-то комнате, наверное, на постоялом дворе. В чистой ночной рубашке, умытая, расчесанная и перевязанная.
– Господин доктор велел вас разбудить и заставить поесть.
Служанка проворно взбила подушки за ее спиной и поставила на колени гоэте поднос с едой и лекарствами. Одного взгляда на них хватило, чтобы понять, что без магов из Университета не обошлось. Взгляд на перевязанное запястье лишь подтвердил ее предположения.
Ее покормили, как маленького ребенка, помогли сходить в туалет и на время оставили в покое.
Эллина чувствовала себя намного лучше, чем до сна, хотя по-прежнему не могла согреться. Очевидно, причина крылась внутри, а не снаружи – в комнате было жарко натоплено.
Вернувшее былую чувствительность тело ныло, напоминая и о побоях, и о переохлаждении, и о падении, и о ране. Радовало, что постель мягкая – явно не для постояльцев, таких в подобных местах не бывает.
Скуку неподвижного лежания и рассматривания потолка нарушило появление Малиса.
– Не, ты уже не по моему ведомству, – он скользнул взглядом по ее лицу, придвинул стул к кровати и сел. – Уже не зеленая поганка, а просто бледная немочь. Маги свое дело знают, а инквизитор и вовсе их главного по лечебной части чуть ли не из постели выдернул.
– Мэтра Олиоха? – удивленно переспросила Эллина.
Сколько ради нее возни, неужели за ее жизнь так дорого спросили? Могли бы спокойно списать на профессиональный риск. Приманки ведь часто гибнут.
– Я у него имени не спрашивал, мельком слышал – занят был.
– Чем же?
– Да так, Лин, незачем тебе знать, – сразу ушел в глухую оборону Малис. – Особенно с твоими нервишками. Я попрощаться зашел, пока инквизитор не прознал и не сцапал. Кстати, когда я к твоей двери приближался, он на меня зверем смотрел. Причем до этого ничего, даже морду не кривил, когда за одним столом ел, а тут… Ревнует тебя, что ли? Или ревностно оберегает от таких неблагонадежных элементов, как я?
