Перечитав написанное (ни единой помарки, все гладко, она на экзамене такого не писала), гоэта осталась собой довольна. Заказчик – тоже и выдал ей чекушку. Эллине удалось уломать его добавить еще пару серебрушек за стройский.
Довольная, она вернулась к своему остывшему ужину и залпом осушила остатки настойки. Хозяйка постаралась, вещица вышла что надо.
Постепенно постояльцы начали расходиться по комнатам. Гоэта решила последовать их примеру, тем более завтра она намеревалась встать пораньше и попытаться выследить своего сопровождающего: хотела увериться, что он безопасен, заодно и узнать, как он выглядит. Ее не устраивал человек-невидимка.
В коридоре сиротливо горела всего одна плошка с фитилем, так что с замком (простеньким, любой вор откроет) пришлось повозиться.
Эллина шагнула в темноту, только хотела затеплить светляк, как ей резко стало трудно дышать. Она дернулась, потянулась к флиссе, но получила удар в спину. Не удержавшись, гоэта упала на колени, хотела позвать на помощь, но крик захлебнулся в хватке пальцев на горле.
Изловчившись, не желая так просто сдаваться, Эллина вцепилась зубами в державшую ее руку, одновременно ударив нападавшего ногой. Метила в колено.
Не теряя времени, гоэта выхватила кинжал и, отскочив, благо ее горло отпустили, попыталась достать им нападавшего.
Глаза упали на валявшуюся на полу флиссу. Нужно поднять и обороняться с помощью нее.
Сделав выпад, Эллина метнулась к оружию, но не успела: ее резко ухватили за волосы, одновременно сделав подсечку по ногам.
Их все-таки было двое…
После минутной борьбы флисса оказалась выбита из рук Эллины, а на ее шее вновь сомкнулись сильные пальцы.
Слегка придушив, чтобы не издала ни звука, но и не умерла, брыкающуюся хрипящую гоэту за шкирку подняли над полом и самым грубым образом обыскали, забрав не только оружие, но и деньги, и медальон, и накопитель. Словом, абсолютно все вещи.
– Я тя отучу сопротивляться, сучка!
За угрозой последовало действие – увесистая оплеуха, и гоэта снова полетела на пол, больно ударившись о порог подбородком. Неизвестный пнул ее в живот, заставив непроизвольно сжаться в комок, и щелкнул огнивом.
– Она-она, так что давай кончать.
Как это, кончать? Ее что, убьют?
Внутренности болели, шея ныла, голос не возвращался, вместо него получился какой-то писк, да и тот причинял мучения. Молчать было безболезненнее.
Один из мужчин в безликой одежде склонился над ней, приподнял голову и накинул на нее мешок.
Дышать стало практически невозможно, панический ужас наполнил сознание.
Руки связали за спиной, пинком подняли на колени, взвалили на плечо и куда-то понесли.
Эллина задыхалась. Пробовала брыкаться, но быстро поняла, что этим делает себе только хуже. То ли похитители, то ли убийцы с ней не церемонились, щедро награждали ударами. Сразу, без словесных оскорблений. Каждый такой удар заставлял глотать воздух ртом, а его и так катастрофически не хватало. И гоэта затихла, смирилась.
Скрипнула дверь, стало холодно – значит, они на улице.
Ее некоторое время несли, а потом бросили в снег.
Падать было мягко, гораздо приятнее и безопаснее, чем на пол, зато одежда стремительно намокала, а стужа проникала сквозь ткань.
«Да какая разница, – подумалось гоэте, – я все равно задохнусь. Видимо, они оставят меня умирать в сугробе. Для верности еще и закопают».
Но ее не закопали.
Веревку, придерживающую мешок, ослабили, и Эллина, закашлявшись, радостно вдохнула морозный воздух.
– Слушай, давай ее всю в мешок запихнем – так удобнее. И никаких вопросов.
Предложение было мгновенно исполнено.
Гоэта снова увидела окружающий мир, ночь, лес, снег и двух мужчин, которые, судя по всему, были либо разбойниками, либо наемными убийцами. Один, приставив тесак к горлу жертвы, караулил, другой направился в ближайший овраг.
– Я вам ничего не сделала, давайте решим дело миром, – Эллина с мольбой смотрела на разбойника, но ни один мускул не дрогнул на его лице. – Я заплачу, я расписку напишу…
– Да за тебя уже написали, детка, кончай скулить, а то прямо тут пристукну.
Второй разбойник вернулся с мотком веревки и большим мешком, вроде того, что использовали торговцы.
